Валентин Иванов - Русь изначальная. В 2 томах. Том 2

Сейчас Кирилл предполагал, что уже избег общей участи, которую он был готов принять. Варвар, беседующий с ним, не откажется от выкупа. Какова будет судьба солдат? Она могла оказаться самой жестокой, что не лишит Кирилла внутреннего покоя и уважения к себе.

Между солдатами, ходившими под знаменем империи, и полководцами, которые служили ей, не было духовной связи. Вожди варваров, глядя на новое для них через узкую щель собственного миропонимания, могли постичь или усвоить империю лишь после долгого общения с ней.

Кирилл не собирался кланяться варварам, которые были для него столь же низкими, как имперский охлос. Предстояли дни лишений, придется терпеть.

Малх не захотел праздного словесного состязания с гордым патрикием.

– Кто этот? – спросил он Кирилла, указав плетью на доброго христианина.

– Светлейший Александр, логофет, – ответил патрикий.

– Хорошая добыча! После щуки – жирный осетр. – Росская плеть просекла кожу на щеке Александра. Сборщики налогов – пиявки, логофет – спрут.

Сановник вцепился в стремя славянина.

– Не торопись, подожди, светлейший, – льстил логофет варвару, владевшему эллинской речью. – Выкуп, выкуп! Я бессильный старик, старик. Не убивай. Я заплачу тебе цену десяти молодых рабов!

Малх думал, что вечность прошла с дней, когда он был не человеком, а подданным. Непослушное сердце, почему в тебе очнулась старая злоба?

Схватив логофета за ухо, Малх обещал:

– Может быть, я и отпущу тебя, и даже с целыми ушами, носом и пальцами. Если ты будешь послушен, как агнец, червяк!

За умение закругленными ножницами обрезать золотую монету так, чтобы она не потеряла форму, византийцы прозвали логофета Александра Псалидионом – Ножницами.

Недавно он был послан во Фракию, дабы еще раз доказать, что розга сборщика налогов полезнее меча полководца. Вторжение варваров застало логофета в Юстинианополе. Префект Фракии оставил город на одну когорту, и логофет счел палатку полководца, защищенную двумя легионами, более надежной, чем городские стены.

Час шел ранний, но солнце пекло. Ратибор приказал подогнать пленных к реке. Пусть пьют. У россичей не было зла к ромеям. Умея судить о других только по себе, россичи видели в имперских солдатах защитников родной для тех земли.

Малх удобно расположился на скамье из щитов. Перед ним стояли пленные начальники. Ратибор, разминая ноги, пришел пешим. Гнедой жеребец, раздраженный запахом и видом чужих, шел за князем, злобно прижав уши, готовый зубами и копытами наказать прикосновение незнакомой руки.

– Что делать с пленными? – спросил князь Малха.

– Продать.

– Кому?

– Их же начальникам.

Малх успел обещать логофету обычную участь неплательщика налогов: пытку каленым железом, розги.

– А потом, светлейший, ты будешь посажен на толстый кол.

Со слезами, с призывами бога в помощь Александр обещал заплатить выкуп в тысячу золотых статеров, несколько более двенадцати литров-фунтов. Забыв меры имперской жизни, Малх брал дешевую плату.

Патрикию Кириллу Малх сказал:

– Ты отдашь за каждого солдата по два статера. По сто статеров за каждого начальника. За себя – двести. И за город – две тысячи. Иначе мы сожжем твой Юстинианополь.

– Но уйдешь ли ты из империи, получив деньги? – спросил Кирилл. В старом полководце было нечто внушавшее Малху симпатию. Патрикий нравился и Ратибору, который, не понимая слов, следил за выражением лица человека в красной одежде. Дело слаживалось, выход нашелся. Бойня безоружных претила Ратибору. Выпустить же пленных просто так казалось бессмысленным.

Человек в белом что-то быстро сказал Кириллу.

– О чем он? – спросил Ратибор Малха.

– Этот остроголовый – главный хозяин золота. Он сердится на главного военачальника, что тот с нами не торгуется.

– Купец, – сказал Ратибор.

Малх обратился к Кириллу:

– Побежденный не спрашивает победителя. И ты не задаешь вопросы твоему базилевсу. Плати.

– Я заплачу, – так же спокойно согласился Кирилл.

Сделка совершилась, и спины побежденных начальников выпрямились. Осмелев, логофет Александр подошел к Малху.

– Я обнищаю после выкупа, – шепнул ромей. – Скинь мне половину. И я сообщу тебе нечто более ценное, чем все золото, которое ты хочешь получить.

– Я сейчас узнаю даром, – пригрозил Малх, положив руку на нож. Но логофет успел обдумать возможные последствия своего предложения.

– Я не буду спорить с тобой, я не святой мученик. Подумай. Терзая мое грешное тело, ты потеряешь время, и ты не узнаешь подлинную цену слов, вырванных железом. Замучив меня, ты еще и лишишься золота.