Татьяна Скворцова - Восход стоит мессы

Генрих рассмеялся. Теперь у Гиза не было преимуществ. Здесь король Наваррский имел все возможности выйти победителем. Гиз больше не улыбался. Утерев помои и смахнув со лба прилипшую свекольную кожуру, он наступал на Генриха, в бешенстве сверля его взглядом.

Герцог сделал выпад, целясь Генриху в живот длинной шпагой. Тот отпрыгнул в сторону и, оказавшись слева от него, быстро ударил в бок. Противник увернулся, но, пока он восстанавливал равновесие, Генрих уже был у него за спиной.

Будучи ниже и слабее Гиза, Генрих мог справиться с ним, только внезапно нанеся смертельную рану. Но он медлил, лихорадочно соображая, что делать дальше, и поглядывая в коридор, ведущий обратно в бальную залу, в спасительную толпу. Ему не хотелось убегать, сверкая пятками, на глазах у прекрасной дамы, но другого пути не было. Главное, не дать Гизу снова отрезать его от выхода.

И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не появление на сцене новых участников спектакля. Из того самого коридора, к которому постепенно продвигался Генрих, неожиданно возникли Жан де Лаварден и Антуан де Гаро.

– Сир, вот вы где! А мы-то ищем вас по всему замку, – произнес Лаварден, моментально оценив обстановку. Он вынул клинок и, обойдя врага по дуге, занял позицию у него за спиной. Гаро тоже достал шпагу и встал рядом с Генрихом.

Гиз был вынужден остановиться, переводя взгляд с одного противника на другого.

– Убери слуг, Наварра, не пятнай свою честь, – сказал он, тяжело дыша.

– Не знал, что у нас дуэль, – язвительно заметил Генрих. – Я-то думал, ты решил зарезать меня в темном коридоре, пока никто не видит. Неужто ошибся?

Гиз не отвечал, с ненавистью глядя на короля Наваррского.

– Брось оружие, – приказал Генрих, – и можешь уходить.

– Шпагу не отдам, – процедил герцог, – это шпага отца.

– Ладно, черт с тобой, – согласился Генрих, – проваливай со шпагой, только руки держи на виду. Будем считать твою честь незапятнанной… В отличие от колета и рубашки, – Генрих рассмеялся.

Гиз швырнул оружие в ножны и повернулся к Гаро, что преграждал ему путь.

– Антуан, пропусти его, – велел Генрих.

Гаро сделал шаг в сторону. Гиз повернулся к ним спиной и зашагал прочь по коридору.

Генрих перехватил вопросительный взгляд Лавардена и покачал головой. Ему было понятно, о чем думает приятель: нет ничего хуже, чем отпускать живым униженного врага. Но нет, не сейчас.

Тут Генрих снова заметил Маргариту. Она молча стояла у стены и наблюдала за происходящим, не пытаясь вмешаться. Генрих подумал, что любая другая девчонка на ее месте бегала бы, кудахча, словно курица, между дерущимися мужчинами, мешаясь под ногами и не желая осознать бессмысленности своей беготни… Но эта дама была принцессой.

Генрих убрал шпагу, подошел к ней и вежливо поклонился. Она смотрела ему в лицо, ожидая, что он скажет.

– Мадам… мне жаль, что я напугал вас. И… и вы можете рассчитывать на мою скромность.

Она вспыхнула, услышав столь явный намек на компрометирующие ее обстоятельства, но возражать не стала, очевидно, понимая, что в действительности он оказывает ей неоценимую услугу.

– Благодарю… ваше величество, – сказала она только, присев в реверансе.

Генрих еще раз кивнул ей, потом отвернулся и, сделав Лавардену и Гаро знак следовать за ним, пошел к выходу из злополучного коридора.

К большому облегчению принцессы Маргариты, этот инцидент не получил огласки. Она с горечью думала, что Гиз хранит молчание, заботясь не столько об ее репутации, сколько о своей собственной, ибо поражение еще никого не украшало в глазах двора. Сама же она и представить боялась, что будет, если об ее легкомысленном поведении узнает король.

Маргарита догадывалась, что Генрих Наваррский тоже не хочет скандала, ибо не за тем он ехал сюда.

«Вы можете рассчитывать на мою скромность, мадам», – сказал он ей, точно случайный прохожий, ставший свидетелем неприятной сцены, которая совершенно его не касалось. Однако в его добрые намерения она верила не слишком.

Гиз на его месте никогда не простил бы ей такого оскорбления, но своего будущего мужа она совсем не знала. Она понимала, что король Наваррский не может отказаться от женитьбы и уже убедилась в его стремлении следовать намеченному плану, а также и в умении держать себя в руках. Нет, он не сорвет свадьбу из-за своей обиды. Но что будет потом, когда они вдвоем окажутся в Наварре? Стране, где ему никто не указ?