Иван Стаднюк - Война

Из глубокого анализа обстановки выкристаллизовывался единственно правильный выход: как можно скорее поставить Финляндию перед необходимостью заключения мирного договора с Советским Союзом. До весны военный конфликт должен быть исчерпан…

Но война в заснеженных лесах Карело-Финского театра оказалась строгим и бескомпромиссным экзаменом. Пришлось жестоко расплачиваться за пробелы в выучке войск и штабов, за недостаток опыта у многих командиров соединений, назначенных на эти посты только накануне войны, за неувязки в снабжении фронта и в работе автомобильно-дорожной службы.

И все-таки Красная Армия сделала, казалось, невозможное. В условиях суровейшей зимы и глухого бездорожья линия Маннергейма была сокрушена. Противник был охвачен железными клещами в районах Выборга, Кексгольма и Сортавалы. Путь в центральную часть Финляндии и к ее столице был открыт. Финское правительство согласилось на предложение СССР о мирных переговорах.

Начавшиеся 1 марта 1940 года переговоры привели в ярость покровителей Финляндии. Англия и Франция почти в ультимативной форме потребовали от Таннера немедленно обратиться к ним с просьбой о вооруженной помощи. В финско-советских переговорах появились тревожные паузы. Но уже не было никаких пауз на фронте: Красная Армия продолжала наступать, поставив финскую армию на грань катастрофы. И финскому правительству ничего не оставалось, как подписать договор и приказать своим войскам прекратить огонь; была бита главная козырная карта, на которую, затевая опасную игру, надеялись сильные мира капитализма.

Но и после того как был потушен очаг войны на севере, великие державы Запада не отказались от задуманного. Весь март командование английской и французской армии уточняло детали предстоящих военных действий против Советского Союза. В апреле французское правительство трижды заслушивало доклад генерала Вейгана о готовности к нападению на СССР. И срок нападения был намечен: на конец июня или начало июля. Влекла наших недругов заманчивая надежда, что и нацеленный на Францию удар Германии будет тоже перемещен на Восток…

А Советское правительство, заключив пакт с Германией, продолжало высветливать в тайных потемках межгосударственных отношений путь для своей страны, для своего народа, надеясь выиграть время, чтобы подготовиться к грядущим битвам, если они будут навязаны.

Но как определить на этом пути роковые столбы, отделяющие мир от войны?..

Картины недалекого прошлого и размышления о нем утомили Нила Игнатовича. Он, словно сделав какую-то неотложную, трудную работу, закрыл глаза и опять почувствовал себя бестелесным, куда-то плывущим среди мрака и тихого звона. Ему казалось, что он еще чего-то не додумал, чего-то не выполнил, но уже не мог сосредоточить свои ставшие непослушными мысли: они ускользали, растворялись или дразнили издалека – недосягаемые, округло-неухватистые. Попытки угнаться за какой-то очень нужной мыслью еще больше утомляли его, и он покорился своему бессилию…

Проснулся Нил Игнатович от ощущения странной неловкости и смутного беспокойства. Сквозь щели глаз увидел белый халат, облегавший чье-то крупное тело. Открыл глаза и узнал маршала Шапошникова. Борис Михайлович, ссутулившись, сидел рядом на стуле и смотрел на Нила Игнатовича с грустной задумчивостью.

– Ох ты боже мой! – Нил Игнатович слабо вскинулся, нащупывая немощной рукой пенсне на простыне. – Генерал-майор спит, аки неразумный младенец, а маршал сидит возле него и караулит!..

Борис Михайлович скорбно улыбнулся одними уголками губ и погладил исхудалую руку профессора.

– Ну, здравствуйте, батенька мой… Какой же я для вас маршал? Это вы для меня генералиссимус науки.

Не в такие уж далекие дореволюционные годы, когда Шапошников учился в Академии Генерального штаба русской армии, Нил Игнатович Романов вел там курс военной истории; потом Романов преподавал в Академии имени Фрунзе, которую несколько лет возглавлял Борис Михайлович, где их и сблизила общая борьба против всякого рода вульгаризаторства в теории и практике военного дела, упрощенчества в толковании стратегии и оперативного искусства.

– Не прибедняйтесь, Борис Михайлович. – Нил Игнатович с искренним почтением взглянул на маршала. – Я из леса военной истории так и не выбрался, а вы, постигнув океан знаний, стали истинным жрецом стратегии. Помню, как вы планировали бросок наших армий на помощь Чехословакии, а потом план помощи Франции на случай нападения на нее Гитлера. Превосходно!..