Сергей Жук - На восточном порубежье

Это был придел. Бросив шпагу, Павлуцкий бросился на своего врага. Все зрители затаили дыхание. Драки на Руси дело обычное, но что бы капитан драгунский, да голова казачий сошлись грудками то в редкость. И надо заметить бойцы оказались отменные. Кулачным боем оба владели в совершенстве, но в данный момент все условности русской забавы были забыты.

Били и в грудь и в голову. Били в кровь не жалея кулаков. Удары Афанасия, что удары молота. Казалось, слышится треск костей, когда они достигали цели. Только благодаря своему проворству и молодости, устоял Павлуцкий после первого натиска. Удары капитана попадали в цель чаще, но терпимо переносились Шестаковым, старая закалка тоже кое-что значит.

Долго бились противники, пока не обессилили и не пали оба на землю. Далее, дело чуть не закончилось всеобщей дракой. Сильно горячо обсуждали зрители увиденное представление. Единства, кому присудить победу, не было абсолютно.

Драка лишь окончательно развела стороны. Примирение не возможно, а победитель не определен. Теперь каждому члену экспедиции предстояло решать за кого ему стоять, а это означало лишь одно, что экспедиция отныне разделилась на две.

Более всех это обескуражило воеводу Полуэктова. К тому же Павлуцкий подал в воеводскую канцелярию официальное донесение на Шестакова, где обвинял его в бесчестии, и всяческих непотребствах. Воевода даже затребовал к себе с бумагами обеих воинствующих претендентов. Долго он изучал грамоты, но к великому сожалению ни к чему, ни пришел.

Во всех документах однозначно звучало лишь одно, что капитан Павлуцкий, как обер офицер, командует всеми людьми воинского звания, а указом Сибирского губернатора назывался первым командиром, но тут же предписывал, что обоим поступать в оной партии во всем с общего согласия. И опять же Шестаков во всех грамотах значиться как главный распорядитель денежных средств, фуража, и всего имущества экспедиции. Даже Охотская флотилия и гарнизоны Камчатских, Чукотских острогов в распоряжении именно казачьего головы. Выходило, что во многих вопросах Афанасий был значительно выше самого Якутского воеводы.

Напутали господа сенаторы, верховники, да и губернатор Сибирский так, что теперь едва ли удастся распутать. Санкт Петербург далеко, годами ждать будешь разъяснений, да и то лишь запутают еще более. Вот и решил для себя воевода:

— Буду однако ни кому не перечить, но и исполнять не поспешу. Может оно, как-нибудь, и утрясется все само собой?

3

К августу месяцу «Аверс» Игнатия был готов полностью. Не плохое вышло судно для использования на реке. Все свои капиталы потратил монах на его строительство. Как говорится, остался без кола и двора, да оно вроде и ни к чему опосля пострига.

Большими трудами, и дорогой ценой, удалось Афанасию сломить сопротивление архиепископа Феофана. Лишь объявив плавание «Аверса», частью экспедиции, и делом государственным, смог получить молчаливое согласие, но ни как не благословение.

— Проведывания Ленского устья, и от Северного к Восточному морю ходу, то прописано мне в указе государыней, — доказывал Шестаков воеводе и Феофану. — А более поручить некому, да и ладьи нет подходящей, или вы на свои сбережение построите?

Ну да ладно, все бы ничего, но вот с командою получилась незадача. Шибко лихая слава держалась за Игнатием. Уважением и влиянием он пользовался не малым, но страх за себя удерживал людей от совместного с ним предприятия. С этим неукротимым монахом судьба может забросить куда угодно, а тут еще архиепископ анафеме придает! Прямая дорога на тот свет! Не нашлось в Якутске желающих пойти в команду на «Аверс».

Это сильно удручало Игнатия. Люди чурались, не веря, что удача может ему улыбнуться.

— Ты бы Афанасий выделил мне пару матросов из твоих. С ними до Жиганска дойду, а там найму команду. Не уж то в вольных Жиганах перевелся отчаянный люд!

Так «Аверс» и ушел из Якутского острога без команды.

Вся эта затея, изначально кажется не логичной, следствием человеческого отчаяния, или просто воспаленного недугом мозга. Поморы не однократно, если не постоянно совершали длительные переходы вдоль северных берегов, но то было на кочах, приспособленных для плавания во льдах, с усиленными дубовыми досками бортами, и способные за счет яйцевидной формы корпуса, при сжатии льдом, оказываться на его поверхности. Ко всему большой опыт плавания во льдах, когда выжидаешь подходящее время, и чуть ли не интуитивно идешь по ледовому лабиринту. Здесь этого ничего нет.