Лев Жданов - Третий Рим

Зато необычные для такого позднего времени шум и оживление царят в ярко освещенных новых каменных палатах дворцовых. Разговляется там царь со своими боярами ближними, с дворней, стражей дворцовой и прочей челядью… Христосуется с сотрапезниками, по обычаю.

И Елена тут же.

Уж к концу пришла святая трапеза. Руки царь омыл. Глазки слипаются.

– Мамушка! – негромко говорит он матери. – Спать хочу больно. Устал ведь. Можно ли?

– Можно, сынок, можно… Прощайся, отпускай всех…

И прощается царь.

В это время подошла к Елене мамка царева, слуга ее близкая, сама Аграфена Челяднина.

– Пожалуй, государыня-матушка…

– Что надо, говори.

– Богомолица тут одна… Старица Досифея… Из Вознесенского монастыря…

– Знаю, видывала… Что же ей? Руга пойдет им царская, как водится…

– Не то, господарыня… На Афоне была она… И до Ерулима-града святого сподобил дойти Всевышний. Памятку оттоль тебе принесла. Просфора, при Гробе Господнем свячена… Да яичко красное… Не погребуй… Дозволь челом бить…

– Как можно святыней такой брезговать?.. Пусть подходит. Где она?

– Здесь сейчас… Я и кликну ее.

– Здесь? – задумавшись, переспросила княгиня. – Да как она добилась к тебе? Почему не завтра поутру?..

– На короткое время, на разговенье отпущена царское из монастыря… Только ради просьбы ее, что тебя видеть надобно. Сама ты еще когда поизволишь в монастырь… Ведь дорого, бают, яичко ко Христову дню… А мне о ней Плещеева-боярина женка шепнула. Знаешь, дружны мы с ней.

– Плещеева? Ну, это ничего!.. Проведи Досифею сюды… Я приму от нее дар, пока царь с гостями прощается…

Так, сама ничего не зная, уговорила преданная Аграфена Челяднина Елену принять посланницу Соломонии, взять просфору и яйцо красное из рук отравительницы.

Набожно на чистый плат приняла святую дань обруселая уже Елена.

А Досифея сладко приговаривает:

– Сподобил Господь… Вкуси, как Бог велел, натощах завтрева… Еще краше да здоровей, чем есть, государыня, станешь…

– Спасибо, спасибо… Знаю уж… – отвечала Елена.

Одарила монахиню, чем пришлось – и скрылась, исчезла та из виду; так же незаметно, как пришла, смешалась с толпой челяди, которая повалила из дворца за отъезжающими боярами.

Проводивши всех, сдавши дьяку-приставнику на руки ребенка-царя, ушла к себе и Елена.

Под иконы, за занавес киотный положила она дар Досифеи.

На другой день, 31 марта, поздно встала княгиня, сейчас же оделась, боярынь принимать и бояр пришлось, которые на поклон сошлися. И забыла про вчерашнее подношение Досифеи.

Только на второй день Пасхи, утром 1 апреля, подойдя к божнице, развернула платочек, увидала подарки, вспомнила.

«Грех какой… Уж поела я… Завтра не забыть бы разговеться с утра!» – подумала про себя княгиня.

И только во вторник, рано, встав с первой молитвы утренней, бережно отделила Елена кусок просфоры, освященной, как думала, самим Иерусалимским патриархом… Съела часть с молитвой и святой водой запила, что в сулейке чеканной тут в киоте стояла. И яйцо свяченое очистила, разрезала на части и съела вместо раннего завтрака.

В это самое время вбежал к матери сын старший, ведя за руку братишку.

Юрий, младший сын Василия, не походил на бойкого, живого и пригожего Ивана.

Чрезмерно упитанный, с бледным, отдутловатым лицом, он еле переваливался на своих изогнутых ножках, тупо глядел на все вокруг голубовато-серыми, прозрачными глазами и плохо даже говорил, несмотря на пятилетний возраст. За ними степенно, в сопровождении той же мамки Аграфены, вошла и двоюродная сестра царевичей, Евдокия Шуйская, на год моложе братца Ивана, данная ему в подруги, некрасивая, но тихая и послушная девочка. В руке она держала нарядно разодетую куклу.

– Мама, что ешь? Дай нам! – поздоровавшись с матерью, стал просить Иван.

– Да уж нечего. Видишь, яичко доедаю… Досифеино!.. – обращаясь к Аграфене, заметила Елена. – А вот, разве просфоры хочешь…

– Дай, дай… И Юре… И Докушке…

– А вы натощах ли, деточки?

– Нет, матушка-княгинюшка… Молочком уж, известно, теплым поены… и с калачиком! – отозвалась мамка.

– Ну, так нельзя… Другой раз… Вот это пока берите…

И, подойдя к особой укладке, вынула и подала детям по писаному прянику.

Обрадованные, шумно двинулись обратно дети к себе. Здесь принялись разбирать игрушки: литые фигурки да кораблики со снастями, которые подарены были им к празднику, да яйца раскрывные, куда чрез слюдяное оконце глядеть можно и Вознесение Господне увидишь.