Лев Жданов - Третий Рим

Воротынский живо описал, как далеко ворвались оба полка в самое сердце города… Теперь двинуть остальное русское войско прямо во дворец – и взять можно хана живьем со всеми его сеидами.

Воодушевление и вера Воротынского в полную победу окончательно заразили царя. Он весь дрожал, не сводя взоров с осажденного города. Из-за уцелевших домов предместий высились стены, валы надо рвом, зияющие широким проломом у Арских ворот. А дальше все было затянуто дымом и пылью, которая взметнулась в воздух в момент взрыва и еще не улеглась, не успела осесть…

И вдруг, повернувшись порывисто к Морозову, царь сказал:

– Скорей гонцов по полкам… На приступ трубить!.. Все на бой! Раздавим врага нечестивого, коли Бог того хочет!

Ну тут из рядов выехал Адашев, с почтительным видом приблизился к Ивану и, склонясь на седле, негромко заговорил:

– Государь! Не прикажешь ли обождать еще? Не велишь ли первого приказу твоего держаться? Пусть наши воины, что в город вошли, к стене да к башне Арской воротятся. Сам же ты решил на совете: рвы надо засыпать, широкий путь приготовить, все другие подкопы взорвать, вконец обездолить врага, а тогда уже с татарами последним смертным боем переведаться… Сам же ты решил, государь! Прости, что я, слуга твой, смею напомнить тебе… Твою же волю напоминаю…

– Я решил – я и перерешить могу. Что ты учишь меня? Что ты смыслишь? Не все расчет, но и отвагу Бог любит, особливо в ратном деле… Да и некогда мне толковать с тобою. Вон солнце как высоко! Успеть бы двинуть полки… все свершить до вечера!..

– Не поспеем, государь!.. Осенний короток день… Если сейчас велишь подкопы рвать, пока соберемся, пока ударим – и ночь настанет. И все пропадет… Успеют за ночь оправиться неверные… Помысли, государь!..

– Прочь!.. Оставь! – уж с явным раздражением проговорил Иван. – Зазнался, холоп… Много воли взял! Я ли не сказал: подкопы рвать, полки сбирать! На приступ пусть трубы трубят… Слышали!

Морозов и остальные вожди, понимая, что Адашев прав, не торопились исполнить приказ царя.

Он огляделся, и уже нескрываемая ярость сверкнула в его глазах, сразу помутневших, налившихся кровью.

– А-а… – хриплым каким-то, не своим голосом заговорил Иван, – ты им всем то же внушаешь: не слушать приказу царского… Да я тебя…

И рука Ивана судорожно скользнула к рукоятке богатого ножа, украшенного каменьями, висящего в ножнах с боку у царя. Звякнули колечки кольчуги одно о другое от судорожного движения. Напружились жилы на лбу у царя, переполняясь кровью.

В это самое мгновение Адашев, сидевший в седле с поникшей головой, вдруг весь выпрямился и, уловив взор Ивана, стал глядеть ему прямо в глаза своими черными проницательными глазами, из которых словно свет заструился и в которых читался какой-то немой, невнятный, но неотразимый, властный приказ!

И сразу опустилась рука Ивана. Лицо подернулось легкой судорогой и стало снова бледным.

Царь, помолчав мгновенье, уже спокойнее, ровным, слегка усталым голосом проговорил:

– Ну, ладно уж… подумаешь! Так, по-вашему, бояре, лучше не отваживаться зря? Утра погодить?.. Ин, будь по-вашему…

– Ты сам так решил, государь… – отозвался Морозов, видя, что дурная минута миновала.

Адашев ничего не сказал и даже отъехал опять назад, смешавшись с рядами свиты, окружающей царя.

– Слыхал, Воротынский?.. Киньте город… Делай, как приказано: на башне, на стене отбитой укрепляйтеся… Мосты жгите, чтобы казанцы не напали на вас ночью… А мы тута рвы засыпать станем, дорогу изготовим и завтра в город все войдем.

Поклонился Воротынский, повернул коня, скоро из виду исчез. И царь поворотил коня, не то разозленный, не то смущенный чем-то, молча к ставке своей поскакал.

Молча неслись все за ним.

Легко сказать было: «Киньте город, верните людей!» И трудно оказалось выполнить. Опьяненные резней, увлеченные легкой добычей, люди не слушали ничего. Не видя грозящей опасности, позабыв, что, того и гляди, вернутся ордою татары, русские ратники рассыпались далеко кругом. Дали полную волю всем страстям и желаньям…

– На бой!.. На дворец ханский грянем! – кричали ратники. – Там настоящая пожива будет. Нешто можно от победы от своей и вспять ворочаться?.. Изменяют воеводы наши, видно. Не слушай, братцы, вали вперед!..

И мелкими отрядами все шире да шире разливались они по этому концу Казани.

Но тут есаулы и сотники, побуждаемые начальством, стали действовать решительней. Нагайки замелькали. Прикладами пищалей стали назад поворачивать непослушных… Кстати, показались с разных сторон и небольшие татарские отряды конных, начали нападать на тех, кто отстал от главного отряда русского, в сторону отбился. Много таких отсталых пало под ударами татар и в плен было захвачено.