Лев Жданов - Третий Рим

Так за днями дни, недели за неделями тянутся.

С того дня, как первые осадчие, стрелецкие головы Иван Черемисинов, Григорий Жолобов, Федор Дурасов и дьяк Ржевский со своими сотнями первые туры подкатили вечером от Булака к стене городской, немало стычек и боев разыгралось вокруг осажденного города.

Особенно жестоки были первые вылазки. Не хотели допустить татары врагов с турами к стенам городским. Против князя Михаилы Воротынского и Ивана Федоровича Мстиславского, которые вели первый приступ, сразу, изо всех четырех ворот: Царских, Арских, Тюменских и Аталыковых – высыпали воины казанские.

Жестокая сеча началась. Чтобы помешать появлению новых сил из города, русские открыли пальбу по крепости изо всех орудий, стоявших против ворот. Татары отвечали тем же, хотя и мало было у них пушек и пищалей. Стрелы тучей летели… Крики, вопли сражающихся, сливаясь с гулом орудийных выстрелов, оглушали всех вокруг. Кони метались в испуге… В остервенении враги, бросив оружие, бились врукопашную, давили, грызли друг друга и сваливались с откосов крепостных прямо в ров, переполненный мутной, грязной водой… Так прошла вся ночь… Но к утру русские одолели. Татары кинулись назад. Ворота закрылись. И лихорадочно принялись свежие, вновь подошедшие московские ратники за установку туров, за рытье рвов и траншей… А казаки-смельчаки, первые пошедшие на приступ посадов под стеной, заняли большую каменную баню Даирову, под самой стеной крепостною, и расположились там безопасно и удобно, словно дома у себя.

Тянется осада недели и месяцы… Глубокая осень царит… Ливни, слякоть… Шесть недель уж прошло… Тоска стала одолевать русских. Тоска одолевает и царя. Сначала, пока еще опасности грозили при осаде, волновался Иван, но не тосковал, не чувствовал как-то всех лишений, которые даже ему пришлось испытывать среди этой лагерной суровой жизни.

А татары сильно оборонялись сперва.

Оказалось, что в крепости городской за стенами у них только половина войска – тридцать тысяч отборных людей. Другая половина была сокрыта в лесах, которые темной стеной обошли Казань со всех сторон.

И вот, бывало, видят русские: на стене городской взовьется, зареет зеленым пятном мусульманское знамя… Бьет его ветром, треплется оно… Вдруг появляются из лесов, все больше с Арской стороны, отряды татарские, нападают в тыл христиан. А в то же время из ворот высыпают казанцы, двойной удар обрушивая на осаждающих.

Ни попить, ни поесть не могли спокойно войска, которые с этой стороны находились: Большой да Передовой полки.

И так недели три шло.

Наконец, после долгих совещаний, решено было покончить с таким порядком вещей.

Тридцать тысяч всадников и пятнадцать тысяч пехотинцев-стрельцов, под начальством князя Александра Горбатого-Суздальского, разбившись на три колонны, засели в ловушку, скрылись в засаде.

В первый же раз, когда татары повторили свою хитрость, напали на русских с двух сторон, русские рати, встретившие натиск татар, выехавших из лесу, сделали вид, что смутились и побежали в лагерь обратно. Татары кинулись за ними с гиком, с победными криками… Вот уж все отряды ихние вышли из-под прикрытий, из лесу… Вот лавой мчатся на беззащитный лагерь… Из города долетают крики радости.

Может быть, настал час победы и отмщения гяурам, настал час освобождения от проклятой осады… Но… что это такое? Из лесу, где все было тихо, резко прозвучала военная труба… сигнал атаки… И с трех сторон, отрезая обратный путь, лишая малейшей надежды на спасение, черной тучей, вздымая вихри по пути, несутся три полка русской конницы… А еще с двух сторон, замыкая совсем полукруг, появились пешие тяжелые отряды, чтобы не проскользнули татарские всадники между городом и русскими шанцами, чтобы никто не ушел от гибели!

– Гибель!.. Гибель… Яман!.. Алла!.. Алла!.. – завопили со стен городских.

Окруженные враги тоже кричат… Но дико, вызывающе:

– Смерть гяурам! Смерть нечестивым!..

И, видя невозможность спастись, отчаянно кидаются в битву, чтоб подороже продать свою жизнь…

Каждый татарин, словно кабан, затравленный стаей ярых псов, умирая, старался только поразить кого-нибудь из ближайших к нему русских… Звон от скрещенного оружия, редкие пищальные выстрелы… Ржание коней… Кровь хлещет ручьями…

Сплотясь отдельными кучками, татары смело отстаивают если не жизнь, так месть свою. Однако перевес у русских слишком велик.

И так же стихийно, как мчались раньше за врагом, повернули к лесу татары, пробиваясь сквозь густые ряды ратников. Но в лесу их тоже ждут русские. Ловят, режут, снимают с деревьев, куда многие взобрались, надеясь укрыться от врага… А тех, кто просит пощады, вяжут крепко и сводят в одно большое стадо…