Айзек Алиев - Чёрное золото Российской империи. Том 1

Дождь здесь большая редкость. Тяжко каждое утро просыпаться и видеть безоблачное небо, раскалённое солнце, обещающее очередной мучительный зной и такую же невыносимую сухость. Я как манну небесную всякий раз жду облачка, серого неба, запаха дождевой влаги. Лев меня поучает: надо постараться привыкнуть к жаре, песчаным бурям, жирному дыму и зловониям, доносящимся с горящих промыслов. «Ты научишься ценить осень и весну, исполненных мягкого климата», – говорит он, всё так же похлопывая меня по плечу.

Другой достопримечательностью города, помимо обилия пыли, является феноменальная уличная грязь, с которой жители, однако, весьма мирно и дружелюбно уживаются. Немощёные улицы – холмистые, с огромными выбоинами, превращают движение по ним в целое испытание. Я поражаюсь такому неблагоустройству в самом центре города! Когда мимо проезжает фаэтон, из уличных болот распространяется дикая вонь. В европейских городах существует правило: чем человек состоятельнее, тем чище у него дом, двор и улица. Здесь же мимо дома богача невозможно пройти из-за грязи.

Все мусульмане носят усы, бороду и папаху. Когда ругаются, говорят: «Усы тебе порежу!» Ещё шутят, что, мол, за жизнь такая: наверх плюнешь – усы мешают, вниз – борода? Бараньи папахи, покрывающие бритые головы мусульман, не снимаются даже дома, так как папаха символизирует мужскую честь и всегда должна быть на голове.

Среди местного населения преобладают татары, армяне и персияне. Женщин на улицах почти не видно. Вечером в городском саду можно встретить жён и дочерей русских чиновников и служащих. Русских женщин из простонародья очень мало. Женская прислуга редка и ценится очень дорого. Большей частью прислуживают мужчины – лезгины и персияне. Татарские женщины в услужение не идут. Более зажиточные татарки и вовсе прячутся дома. Те же бедняжки, которым приходится выходить, обыкновенно стараются быстро перебежать улицу, кутаясь в свои разноцветные чадры, закрывая лицо от глаз прохожих. Тяжёлое впечатление производят эти пугливые существа, укрытые с головы до ног длинными покрывалами! Невольно испытываешь чувство жалости к ним. Тем более что порыв ветра часто открывает довольно симпатичное личико.

Баку сосредоточен в основном в пределах крепостных стен. В Крепости все дома из неотёсанного камня с глиной и плоскими кровлями; они лепятся один к другому без всякой планировки. Улочки узкие, замысловатые, с непредсказуемыми тупиками, проходными дворами и парадными. Идя по любой из них, заранее не знаешь: удастся ли выбраться? Проще передвигаться по крышам. В этом каменном лабиринте тяжело перемещаться, но зато удобно обороняться и прятаться. С другой стороны, все эти кривые и узкие проходы дают возможность зимой спасаться от пронизывающего норда. Почти у всех домов есть балконы и колоннады. Порой кажется, что жилец одного дома может с балкона протянуть руку и дотянуться до жилища соседа напротив.

Если подняться на крышу дома, в котором я проживаю, открывается прекрасная панорама всей Крепости. Справа от меня возвышается Ханский дворец, к сожалению занятый артиллерийскими складами и не доступный для широкой публики. Прямо передо мной – Бакинский залив. Днём, в пору сиесты, отсюда можно любоваться голубыми волнами, оттачивающими каменную пристань. Прямо у берега возвышается странная башня высотой 150 футов.

Гыз Галасы (Девичья башня)

Это мощное цилиндрической формы сооружение с толщиной стен у основания около 5 метров и с огромным выступом с восточной стороны. Соседи рассказали мне древнюю персидскую сказку о царе и его дочери, для которой была построена эта башня, прозванная в народе Девичьей (Гыз Галасы). Только они думают, что это, скорее всего, сторожевая башня для наблюдения за приближающимися судами и для защиты города. На её вершине развивается русское знамя. Чуть ниже моего дома начинается базар, который тянется до самой Девичьей башни. Здесь вечная сутолока – ослы, лошади, собаки вперемешку с людьми. Торгуют шёлком, коврами, сахаром, шафраном, персидскими тканями, солью. Иноязычный говор не смолкает, кипят торговля и ремёсла. Запах и смрад такой же, как и на всех восточных базарах; везде ползают дети, бегают тараканы и мыши. Каждый лавочник считает за правило расположиться со своей продукцией прямо на мостовой, затрудняя и без того нелёгкие проход и проезд. Ремесленники сидят за своими работами – кузнецы раскаляют железо в горнах и куют его на наковальнях, кто-то обрабатывает металлические изделия, рубит, чеканит, вырезает. В лавках, как и повсюду, грязно, ковры валяются на полу – в дверях, на крыльце, даже на улице. Прохожие, нисколько не смущаясь, топчут их так, что больно смотреть. А они ведь весьма добротные, персидские или кавказские, ручной работы. Все помои без всякого стеснения выливаются на тротуар. Лавки набиты персидскими, астраханскими и туземными товарами, имеются также товары из Европы. Тут же лежат и едят свой чурек с виноградом несчастные оборванцы – всеми обиженные амбалы (по большей части персы). Люди с кирпично-красным цветом лица носят крашенные хной бороды, в краске у них также ладони и все пальцы. Часто встречаются молодые татары, просиживающие целыми днями с поджатыми ногами с кальяном в руках, с взглядом, устремлённым вдаль, и выражением полнейшей апатии на лице. Оружием в основном торгуют армяне. В некоторых местах, расставив соломенную подстилку и усевшись на тюфячок, писари-мирзы за копейку сочиняют письма для амшари – персидских отходников тюркского происхождения, массово прибывающих сюда из Азербайджанской провинции Персии. Я обратил внимание на большое количество среди мусульман нищих – больных, калек, детей и вдов, которые не дают проходу. Лев считает, что богатые мусульмане не проявляют должного внимания к своим бедствующим единоверцам.