Игорь Корольков - Мой добрый друг

Иван превосходно знал и биографию художника, и историю написания многих картин. Мимо некоторых он проходил, не задерживаясь, у некоторых подолгу стоял. Иногда приближался к полотну, рассматривал мазки. Так, он надолго задержался у картины «Снежная буря». Он то подходил к полотну, то отдалялся, то снова едва ли не утыкался носом в высохшие краски.

– Не могу понять, как он это сделал! – сказал Иван. – Вы видите: корабль гибнет!

– Он знал, о чём писал, – заметил я.

– В бурю Тернер попросил матросов привязать его к мачте, чтобы наблюдать весь этот ужас.

– Тогда понятно, почему он сумел это сделать.

– Я видел то же самое.

– Всё так похоже?

– Один в один! Ты теряешь опору, не знаешь – где верх, где низ. Все вокруг тебя кипит и рушится. Ты испытываешь животный страх. Но в то же время тобой овладевает восторг – оттого, что ты участник этой безумной стихии! Говорят, на самом деле Тернер не переживал бурю на корабле. Но я не верю. Иначе бы он не смог всё это написать.

Следующей картиной, у которой надолго задержался Иван, был «Закат на озере».

– Говорят, он писал подкрашенным паром, – сказал Иван. – Смотрите, как это точно!

– Но я не вижу здесь озера! – воскликнул я.

– Как? – удивился Иван. – Вот же оно!

– Что внизу, что вверху – всё одинаково.

– Когда солнце садится, оно заливает светом всё: и небо, и воду, – пояснил Иван. – Потому создается впечатление, что они сливаются.

Пройдя всю выставку, Иван вернулся к картине, у которой мы не задержались вначале – «Рыбаки в море». Хилую лодку со спущенным парусом вот-вот должно было накрыть крутой волной. В лодке горел фонарь, люди, вверив свои жизни Господу, уходили в неизвестность. Хотелось оказаться с ними и разделить их судьбу. Почему-то было ощущение, что они выживут и вернутся домой – непохожие на тех, кто оставался на берегу. Пронизанные солёным ветром, осыпанные лунной пылью, скользнувшие по грани между жизнью и смертью в мир лавок и вечных долгов, они принесут неуловимый запах жизни иной, непостижимой, доступной лишь сумасшедше отчаянным…

Иван стоял, забыв обо мне. Казалось, он пытался вернуть те же ощущения, которые испытал в детстве, когда впервые увидел картину. Видимо, это было сделать непросто -между романтичной ночью и зрелым человеком лежали контрабанда, кабаки и проститутки. Возможно, что-то ещё…

В какую-то минуту Иван резко отвернулся от картины. «Пошли отсюда!» – сказал он.

Утром, едва я вошёл в кабинет, как тут же, почти следом за мной, вкатился мой шеф – начальник Управления Василий Георгиевич Греков. Он был приземист, толст, с добродушным детским лицом. У него было одиннадцать детей. Это обстоятельство сделало его знаменитым. О том, что в Следственном комитете есть человек, родивший почти дюжину детей, знали в следственных управлениях от Калининграда до Владивостока. Над Грековым подшучивали. Он не обижался, а говорил, что дотянет до чёртовой дюжины и, возможно, тогда остановится. Все недоумевали: как он сводит концы с концами? Именно Грекову принадлежала идея выделить человека, который бы вёл своё, самостоятельное расследование загадочных убийств.

– У тебя новое дело, – бросил он. – Во Владивостоке ещё одно убийство.

– Кто?

– Кафар.

– Иностранец?

– Криминальный авторитет. Кафар – кличка.

– Как его убили?

– Во время плавания под водой с аквалангом перерезали шланг.

– Один вряд ли это мог сделать.

– Их было как минимум двое.

– Есть версии, за что его убили?

– У такого авторитета врагов – хоть отбавляй.

– Что собой представлял Кафар?

– Оч-ч-чень влиятельный человек! Был дружен с губернатором. Участвовал в разделе Рыбхолодфлота. Патронировал торговлю подержанными японскими автомобилями. Говорят, у него свой краболов. Может, там ты найдёшь подсказку для своих расследований.

– Ты думаешь?

– Чем больше преступлений, тем больше вероятность, что они хоть в чём-нибудь ошибутся. Дело ведёт мой старый знакомый Толя Сербин. Позвони ему.

Встречавший меня в аэропорту Сербин внешне напоминал Грекова: на коротких ногах катилось бочкообразное тело. Меня подмывало спросить, сколько у него детей, но я удержался. Моя рука утонула в пухлой руке следователя.

Сербин сам сел за руль тойоты.

– Греков ввёл вас в курс дела? – спросил Сербин.

– В общих чертах.

– Убили крупного авторитета. Убили под водой – перерезали шланг акваланга. Версий о том, кто это мог сделать, пока нет. Киллеры тоже были с аквалангами. Охрана на берегу не заметила ничего подозрительного.