С.Г.Малиновски - Гвардии майор

Вернулись мы часа через два. Заплаканные глаза Даши говорили, как ей было тяжело понять и осознать, то фантастическое предложение, которое ей только что сделали. Тем более что всё случилось слишком неожиданно. А довольное лицо Гольдбера лучше всяких слов сказало нам, что она согласна.

– Ну что ж, Дашенька, – вставая сказал он, – давайте навестим вашего крестного. Нам необходимо провести несколько процедур.

– Николай Иванович сейчас спит. Его нельзя будить. Ему же хоть пару часов поспать надо, – едва слышно пролепетала Даша.

Она отчаянно боялась и этого странного человека, и нас, и того непонятного поворота в её жизни, на который она согласилась, но отдых Пирогова был для неё священным, и прерывать его она не могла.

Гольдбер внимательно посмотрел на неё, удовлетворённо улыбнулся и, вернувшись на место, согласился с будущей ученицей:

– Хорошо, подождём до рассвета, – кивнул он.

– Может быть, и Дашенька пару часов поспит? – поинтересовался полковник, – Ей ведь тоже отдых необходим. Она сюда с позиций пришла. Петя, будьте так добры, проводите Дашу в мою спальню.

Вернувшись, я застал самый разгар беседы.

– …Подкузьмили вы меня, Александр Никифорович, право слово. Вот уж не ожидал на старости лет.

– Кто бы говорил, – хмыкнул полковник.

– Ах, да, да, совсем забыл! – отмахнулся Иосиф Дитрихович.

– К тому же, – продолжал полковник, не обращая внимания на высказывания собеседника, – девочка, сумевшая за полтора месяца боев заслужить звание Севастопольской, дорогого стоит. Это звание ей народ дал!

– Потому и согласился. Такой бриллиант упускать нельзя. Но его, извините, ещё гранить и гранить надо… – задумчиво отозвался Гольдбер.

– Вам и карты в руки, – широко улыбнулся учитель, – к тому же, кто-то, если мне память не изменяет, уже несколько лет ищет ученика! И вообще! Можно подумать я не вижу, что тебя аж в дрожь бросило, что могут перехватить! Так что хватит ходить вокруг да около. И кстати, что это за манера брюзжать по любому поводу? И возраст… Между прочим, тут и постарше есть!

– Ну, извините, привычка! – пожал плечами Гольдбер, и внезапно добавил, – А сейчас дайте на ваше новое приобретение посмотреть.

Я совершенно растерялся от такого хамства.

– Петенька, не обращайте внимания. Все инквизиторы такие, – успокоил меня учитель.

– В каком смысле инквизитор? – изумился я.

– В буквальном, молодой человек, в буквальном. И вообще скажите спасибо, что живы ещё. – Гольдбер состроил мрачную мину.

– Ну-ну, Иосиф Дитрихович, я бы на вашем месте не задавался, – осадил его полковник. – Кстати, что вы здесь будете делать?

– Чем может заниматься врач на войне, – пожал тот плечами, – тем более что Пирогов уже организовал несколько полевых госпиталей. Один из них мой. Там мне и с Дашей удобно будет работать…

И тут, испугавшись собственной смелости, я влез в разговор:

– Господин Гольдбер, извините. Насчёт инквизиции… Можно поподробней.

Оба вампира озадаченно замолчали. Потом я краем сознания уловил:

– Сударь, вы что ему ничего не рассказываете?

– Можете не стараться, – полковник улыбался с видом кота, забравшегося в миску со сметаной, – у мальчика выдающиеся ментальные способности. Могу спорить, он вас отлично слышал. А за полтора месяца всего не расскажешь.

Гольдбер с гораздо большим интересом глянул на меня. Я скромно потупился, хотя похвалой учителя был несказанно доволен. А наш собеседник задумчиво посмотрел на часы и вздохнув пробормотал:

– Ну, что ж, кое-что расскажу…

***

…Детство и юность Исаака промелькнули смутно. Тёмные стены дома в Кракове. Мощные двери и ставни на окнах призваны были пережить погром, а не защититься от воров. Строгое иудейское воспитание, Тора, шаббат *, праздники, не совпадающие с праздниками остальных горожан, их злые глаза при виде маленького еврея и тихий голос отца, внушающий что богоизбранный народ не нуждается в любви чужаков. Наоборот, это люди нуждаются в том, что есть у евреев. Поэтому с иноверцами надо ладить, но нельзя забывать, что это нечистые, лишенные истинного бога и веры создания, а значит относиться к ним следует соответственно. Чужих можно обманывать, обирать, можно даже убивать. Ибо, убийство нееврея – благое дело. Но делать этого просто так не следует. Иначе жертвой мести может пасть вся община.

Исаак молча слушал отца. Смотрел как он и его родственники возвращаются из синагоги, обходя встречных с таким видом, словно это горы нечистот. Тихо сидел в лавке, наблюдая как отец торгует. И всё, что он видел и слышал, ему совершенно не нравилось.