Василий Ян - К «последнему морю»

На грани поверхности моря и туманной дали с нависшими серыми тучами протянулась тонкая полоса камышей. Там многочисленными руслами вливалась в Абескунское море великая река Итиль.

На деревянной изогнутой шее птицы на носу корабля сидел верхом негритенок, прислушиваясь к окрикам рулевого:

– Саид, черная лягушка, ты видишь наконец устье? Нашел пролив между камышами?

– Я вижу много, много проливов! — кричал Саид.

– Ищи холм на берегу! На нем стоит каменный бог. Почему ты его не видишь, змееныш? Протри глаза!

– Нет каменного бога... Не вижу никакого каменного бога...

– Полезай на мачту, на самую верхушку! Да живей!

У борта на пальмовом ящике с пряным ароматом далекой страны сидел молодой араб в красной полосатой одежде, перетянутой цветным матерчатым поясом. Широкие синие шаровары были всунуты в грубые башмаки из желтой кожи. Ветер трепал его черные кудри и конец белоснежной чалмы, свисавший над левым ухом, как знак учености.

Огромные стаи болотных птиц проносились над густыми камышами.

– Где устье Итиля? — крикнул араб.

– Великий Итиль имеет семьдесят устьев, — отвечал рулевой. — Надо найти главное из них. Пройдя в неверное устье, корабль затеряется между островами в камышах и завязнет на отмелях... Ищи, Саид, каменного бога!

Негритенок с верхушки мачты завизжал:

– Я вижу груду камней! Там лежит на боку какой-то каменный бог!

– Старые боги умерли! Старые боги попрятались в болотах! — усмехнулся араб. — В одряхлевшей вселенной царствуют новые боги, прилетевшие вместе с грозным татарским ханом. Это они приносят удачу мунгалам.

– Весла! — зычно крикнул рулевой. — Эй, надсмотрщик, очнись! Скорей налегай на весла! Приглядись к воде, шейх Абд ар-Рахман! — продолжал рулевой, обращаясь к арабу. — Мы уже идем не по соленому морю, а по сладкой воде великого Итиля. Видишь, как плывут косяки серебристых рыб. Над ними вьются чайки... Скорей гребите! Итиль близко!

– По веслам! — очнулся обожженный солнцем угрюмый надсмотрщик в красной истрепанной чалме, дремавший на связке канатов. Он стал ловко щелкать плетью с очень длинным ремнем, стегая по голым спинам устало поднимавшихся гребцов, и застучал по доске деревянным молотком.

– Дармоеды! Отоспались при попутном ветре... Теперь живее принимайтесь за работу. Не дам обеда лентяям!

– Все равно дашь! — отозвалось несколько голосов. — Без нас не доедешь!

Весла пенили мутную зеленоватую воду, равномерно поднимаясь и опускаясь под все ускорявшийся стук молотка надсмотрщика. Гребцы напрягались изо всех сил, то наклоняясь вперед, то откидываясь назад, почти падая на спину.

Клетчатые серо-красные паруса обвисли и слегка полоскались под слабыми порывами ветра.

– Хаджи-Тархан 6... Вон там я вижу Хаджи-Тархан! — кричал с мачты негритенок.

– Ойе, Ислам-ага, проснись! — крикнул рулевой в сторону каюты корабельщика. — Хаджи-Тархан близко!

Из каморки с узкой дверью послышалось рычание, ругань и пронзительный женский визг.

– Иди прямо, Максум! Отвернись от Хаджи-Тархана! — донесся оттуда же хриплый голос. — Никого не пускай на палубу! Отгоняй лодочников! Иди вверх по Итилю.

Максум налег всем телом на длинный руль, слегка заворачивая корабль в сторону.

Небольшое селение медленно проплывало мимо, — когда-то богатая хазарская столица. У берега виднелись лачуги, прикрытые побуревшим камышом, поставленные над водой на бревенчатые сваи. Люди выбегали на помосты, выступавшие далеко в реку, кричали, размахивая цветными лоскутами. Многие садились в узкие длинные челны и торопливо гребли, направляясь к кораблю.

Матросы стояли с баграми у бортов, грозя столкнуть в воду всякого, кто вздумает взобраться на палубу.

Благообразный длиннобородый человек, по виду купец, подплыл в большой лодке с несколькими гребцами.

– Ойе, Ислам-ага! Позовите Ислам-агу! — кричал он. — Жив ли, здоров ли Ислам-ага? Я его давнишний друг и странноприимец. Уже много раз я плавал на "Любимце ветров". Скажите хозяину, что я — Абдул-Фатх из Багдада.

Молодой арабский посол подошел к резвой двери и сильно постучал:

– Ислам-ага! Пусти на корабль этого человека! Я о нем слышал и должен говорить с ним.

Резная дверца распахнулась. Из нее вывалился широкоплечий толстый владелец корабля Ислам-ага, в темно-синей рубахе до колен, без пояса. Его распухшее измятое лицо с жесткой темной бородой и заплывшие глаза говорили о пьяной ночи. Корабельщик почесал веснушчатой пятерней живот, вдел босые ноги в ярко-желтые туфли с загнутыми кверху носками и подошел к борту.