Василий Ян - К «последнему морю»

Абд ар-Рахман сбросил на пестрый бархатистый ковер свои дорожные сумы, колчан и пояс с кривым мечом в серебряных ножнах. Он опустился на ковер и, подняв руки к лицу, прошептал молитву.

Молодой матрос и "бездельник" в изодранной одежде, с бегающими глазами, сбросили свою ношу при входе и, вытирая рукавом пот с лица, остановились в ожидании платы.

– Нужно прибавить, ой, какой тяжелый вьюк! — простонал "бездельник". — Можно думать, что гость привез в этих мешках гвозди, а может быть, и золото. Да принесет тебе аллах удачу и удвоит тяжесть вьюка!

Абд ар-Рахман посмотрел внимательно на "бездельника": длинный крючковатый нос, круглая шапочка, полуседая всклокоченная борода.

– Как тебя зовут? — Абд ар-Рахман бросил каждому по нескольку монет.

– Как меня зовут? — "Бездельник" пожал плечами и нагнулся, подбирая деньги. — Зовут меня теперь Самуил Со Вздохом. А когда-то я был Самуил бен-Абрам, имел в Иерушалайме свой дом с апельсиновой рощей и торговлю редкими товарами. И сам я имел сотню таких же слуг Со Вздохами, каким теперь я стал сам. Всему виной франки-крестоносцы. Им не сидится спокойно в родной земле. И они решили тревожить мирных жителей Иерушалайма и освобождать "гроб господень". От чего освобождать? Гроб — это гроб, и, думаю, ему не нужно никакого освобождения. А бедные люди страдают и гибнут. Сперва меня захватили в плен франки, и один барон сделал меня своим поваром. Только варить и жарить было нечего, и я же должен был находить, а чаще воровать моему господину баранину и финики... А потом я попал в плен к арабам, и они меня продали так далеко, что я оказался здесь, на берегу Итиля...

– Сколько же тебе еще прибавить, почтенный Самуил бен-Абрам?

– Сколько? Для меня чем больше, тем лучше! — И Самуил Со Вздохом развел руками.

– Я не знаю, какие тут ходят деньги и сколько за что платят?

– Здесь деньги ходят всякие, лишь бы это было настоящее звонкое серебро и золото... Ох, золото! Давно мне не попадался в руки золотой динар! А когда-то у меня был свой особый приказчик, чтобы менять золото на серебро и серебро на золото. Знаете, что я вам скажу?

– Что скажешь, Самуил бен-Абрам?

– Если у вас есть горсть золота, то здесь в несколько дней вы можете обратить эту горсть в три горсти золота. Тут много богатств, награбленных... Ой, что я сказал! — не награбленных, а привезенных храбрыми воинами Бату-хана из других стран, которые они здорово пообчистили. Эти воины не знают цены того, что у них в руках. Сейчас самое мудрое: скупать по дешевке все, что они привезли, и перепродавать по более дорогой цене. Где же делать хорошую торговлю, как не здесь?.. Вы увидите завтра, что тут начинает вырастать большой город, замечательный город, где много людей, где все хотят есть, а пить еще более. Ой, бедный Самуил бен-Абрам! О, если бы у тебя была свобода, а не медное кольцо в ухе и тавро хозяина, выжженное раскаленным железом на правом бедре, ты бы стал первым купцом в этой молодой монгольской столице!

– А кто твой господин?

– Не господин, а госпожа Биби-Гюндуз... Тсс!.. Она живет здесь. Ой, какая она умная! Взглянет, и каждого человека насквозь увидит и всю правду о нем скажет. Ей большие деньги платят за то, что она говорит, точно читает в "книге судеб".

– А сколько ты стоишь? Сколько надо денег, чтобы тебя выкупить из рабства?

– Денег? Моя госпожа меня не продаст. Я ей нужен. Она советуется со мной во всех делах: что купить и что продать. Она обещала, что сама меня освободит. — И он добавил шепотом: — Но разве можно верить женщине? Тсс!.. Тише! Она сюда идет.

Приоткрыв ковровую занавеску, вошла женщина в длинной красной шелковой одежде с пестрым тюрбаном на голове.

– Привет, простор и благополучие путнику после трудной дороги!

Хозяйка опустилась на колени на край камышовой циновки и ясным проницательным взглядом окидывала прибывшего гостя. Взгляд, прямой и смелый, точно говорил: "Я умнее тебя". Лицо арабского типа, с правильными чертами, озарялось улыбкой. Блестящие глаза как будто соперничали с блеском нитки изумрудов на смуглой шее и алмазных серег, вспыхивающих голубыми искрами.

– Ты, вероятно, приехал из счастливой Аравии или из далекого прославленного Багдада? Об этом говорит и твоя одежда и узоры походных ковровых мешков.

– Все разглядела, все поняла! — пробормотал Самуил Со Вздохом.

Оставив без внимания замечание слуги, она все так же улыбалась, продолжая:

– Если у тебя большие заботы здесь, в этом новом городе, и ты меня послушаешься, то получишь всяческие блага. В этом военном лагере все ново, все неведомо, и я хочу, чтобы ты не совершил непоправимых ошибок. Тот, кто выжидает и медлит, выбирая наиболее правильный путь, — достигает исполнения надежды... А тому, кто торопится, не взвешивая на весах благоразумия своих поступков, выпадет на долю раскаяние... Здесь, в этом удивительном становище удивительного народа, уже имеются свои законы и свои обычаи. Их надо знать, чтобы не сделать непоправимого. Татары здесь владыки, и если ты им не понравишься, они могут тебя схватить, отобрать все твое достояние, и ты исчезнешь бесследно в холодных водах Итиля.