Борис Васильев - Владимир Мономах

— В кольчуге и при мече.

— И даже со щитом.

— Тогда — с Богом!

И княжич выехал в степь воистину с Богом, о чем впоследствии и поведал сынам своим.

Поначалу все складывалось ладно. Он внимательно осмотрел равнину, приметил вдалеке туров, барса вроде нигде не видать. Подумал: уж не крадется ли за ланями в высокой траве? И взял правее: очень ему захотелось оленя подстрелить.

Но добро выезженный жеребец вдруг заартачился, задрав голову и норовя встать на дыбы. Владимир осадил его, охлопал ласково. Конь, несогласно фыркнув, хозяина послушался, хотя по-прежнему настороженно прядал ушами.

— Не бойся… — Владимир не договорил. Из высокой травы вылетело нечто огромное, стремительное и беспощадное…

Лютый зверь прыгнул прямо на Владимира. Княжич не был к этому готов, но жеребец именно того и ждал. Уже падая на землю, он успел ударить барса могучим копытом по голове.

Удар не остановил броска хищника, а лишь оглушил его, и барс на какое-то мгновение промедлил ударить лапой по человеку. Это мгновение позволило Владимиру загородиться щитом и выхватить из-за голенища остро отточенный нож. Щит кое-как удержал удар мощного зверя, накрыв Владимира с головой. Барс продолжал бить по щиту лапами, стремясь добраться до человека, но княжич упорно держал щит перед собой, а сам изо всех сил наносил ножом удар за ударом в брюхо барса. Но брюхо лютого зверя было прикрыто надежной броней мощных мышц, и нож княжича ничего не мог с этим поделать.

Так продолжалось в общем-то недолго, хотя Владимиру казалось, что время остановилось. Барс продолжал бить лапами по щиту, левая рука Владимира постепенно немела. И неизвестно, сколько времени он смог бы удерживать эти удары хищника, если бы… не конь.

Придя в себя после падения, упрямый жеребец попытался снова вступить в бой, и барс невольно рванулся к новому противнику. В это мгновение княжич что было силы полоснул его ножом по ничем не прикрытому мягкому горлу. Барс сверкнул клыками, рыкнул, хлынула кровь и… все было кончено.

Владимир лежал под поверженным врагом, ему не хватало воздуха, привычная кольчуга казалась тугим арканом, сдавившим грудь. Сил больше не было. Что-то яркое замелькало вдруг перед глазами, и Владимир ясно представил себе сестер, окруженных звонкими подружками-хохотушками. Вот кому надо бы рассказать, как он в одиночку одолел лютого зверя. И он непременно расскажет им… Расскажет…

Жеребец тронул его копытом, недовольно фыркнул.

— Что? — с трудом выдохнул Владимир. — Вставать пора?.. Сейчас. Сейчас…

Глубоко вздохнул, собрал все свои силы, с натугой, невероятным усилием выпрямил прижатую барсом левую руку, и лютый зверь скатился на окровавленную траву.

Владимир встал, с трудом взобрался в седло. Колени его дрожали, и сердце никак не хотело успокоиться. Сказал коню:

— Поехали…

И все понимающий конь осторожно, шагом, тронулся в обратный путь.

Княжич ни словом не обмолвился отцу о своей небывалой победе, не без оснований полагая, что суровый великий князь навсегда запретит ему выезжать в степь одному.

— В крайнем случае, — скажет, — со Свиридом. Он к тебе с малолетства приставлен.

Вот уж с кем с кем, а со Свиридом ехать на охоту Владимиру совсем не хотелось. Свирид был напрочь лишен охотничьей страсти и всему на свете предпочитал чтение в удобном кресле с вазой, полной сластей, фруктов, орехов и миндаля.

Вернувшись после схватки с барсом в княжеский дворец, Владимир сразу же прошел на женскую половину. Хотелось скорее повидать сестер и их подружек. Недаром ведь увиделись они ему как знамение, когда, выбившись из сил, опустошенный трудной победой, он лежал под навалившимся на него умерщвленным зверем. Но свернул к матери.

Великая княгиня читала.

— Матушка моя, — тихо сказал Владимир.

Анна тотчас отложила книгу. Внимательно посмотрела на сына, молча указала на ковровый пуфик.

Мономах сел.

— Рассказывай.

— Я барса убил.

— Стрелой, что ли?

— Нет. Он на меня бросился, но конь помог. Мы вдвоем бились.

— В крови весь. Ранен?

— Нет. То его кровь.

Рассказывать о поединке ему было немыслимо трудно. Но матушка все же вытащила из него кое-что. Поняла, как запеклась и спряталась душа его и как юной, легко ранимой душе этой тяжко сейчас от запекшегося страха. Поцеловала в лоб, улыбнулась.

— Все позади, сын. Барсов будет много в твоей жизни, но ты уже научился их убивать. — Она замолчала. Задумалась. — Вот…