Людмила Шаховская - При царе Сервии

Эта свадьбе в царской семье имела не совсем обычный ход также потому, что из нее пришлось исключить обряд «увоза невест»: женихи жили в том же доме; поэтому увозить новобрачных от их отца им было некуда.

Это огорчило приглашенных на свадьбу мальчиков-подростков: они должны были, по обычаю, защищать от жениха увозимую невесту, ставши в дверях дома, причем жених платил им за пропуск орехами, к которым добавлялись более вкусные лакомства, а иногда и ценные подарки.

И подарки, и лакомства, и орехи были розданы мальчикам у Сервия помимо обряда «увоза», но это вышло как-то скучно, без забавной возни в фиктивной борьбе с увозящим женихом, совершаемой в память похищения сабинянок сподвижниками Ромула, причем хохоту и шуткам конца не предвиделось.

– Точно и не свадьба! – заметил Арпин, стоявший в толпе прислуги у дверей, не обращаясь в сущности ни к кому.

Незаконнорожденный сын пленницы, он не мог находиться среди знатных гостей.

– Скучновато!.. – отозвался ему мелодичный голос друга.

Децим Виргиний Руф, внук Юпитерова фламина, сын его единственного сына, давно убитого на войне, носивший имена деда, ничем другим не походил на него.

Виргиний украдкой пробрался от патрицианской молодежи, чтоб перемолвиться с другом, которого, он знал, нравственно гнетет его рабское положение в римском обществе и доме отца, несмотря на всю любовь Скавра к нему.

Арпин давно собирался переселиться в Самний к матери, куда ездил несколько раз и получал там у ее родни хороший прием, но его останавливала мысль о возможности встретиться на поле битвы лицом к лицу с отцом, как враг, потому что самниты часто воевали с римлянами, притом и характер Арпина, вследствие его исключительного положения, как бы без почвы под ногами, получил оттенок постоянной грустной иронии над всем и всеми, что нередко свойственно таким личностям, происшедшим от аристократии, но неумолимым законом брошенным в чернь: Арпин при своей могучей силе и беспредельной смелости ненавидел воинскую доблесть, ненавидел и знатность. Он ни за что добровольно не хотел сделаться князем самнитским, чего желал его материнский дед, не хотел и служить отцу оруженосцем. Любимою мечтою Арпина была должность жреца, – именно то, что Руф навязывал своему внуку и отчего тот отбивался, как от кошмара своих грядущих дней, – но Арпина влекло к алтарям не религиозное усердие, а именно его ирония, скептическая насмешливость над всем и всеми, влекла возможность глумиться даже над царями при помощи суеверия. Ему не нравился римский культ, простой, суровый, мрачный; его тешили рассказы рабов и торгашей о Грецин, о плутнях тамошних оракулов, Пифий, элевзинских мистерий, где богомольцев уверяли, будто они видели настоящий ад, рай, богов. Из таких хитроумных учреждений, эксплуатирующих людское невежество, в Италии славились этрусские знахари-волшебники, умевшие делать что-то, похожее на порох, динамит или электричество, способ производства которого хранился ими в полной тайне. Они делали гром и молнию. Царь Тулл Гостилий приманил к себе такого волшебника, но по неосторожному обращению с опасным снадобьем произошел взрыв, и царь этот был убит в разрушении его дома.

Еще в Италии была Сивилла Кумская около Неаполя; к ней было трудно подступиться без богатых даров; зато тароватым плательщикам эта ворожея показывала невероятные чудеса.

Арпин желал сделаться жрецом греческого культа или этрусским волшебником; его тешила власть над умами суеверных людей, тешила возможность глумиться над ними.

В доме Сервия шел свадебный пир в течение целого дня, а когда начало смеркаться, гости, выбранные в участники совершения последних обрядов, взяли горящие факелы и стали хором возглашать:

– К Талассию!.. к Талассию!..

В Риме ходило предание, будто Талассием звали любимейшего друга, которому Ромул отдал в жены лучшую из похищенных сабинянок, но правильнее считать это слово происходящим от греческого Таламос – брачная комната, спальня. При этом пришлось исключить еще важный обряд помазывания невестами косяков дверей, так как они не вступали в чужой дом.

Царевны сели в атриум своего отца против пылающего очага каждая со своим женихом на отдельную скамью, покрытую цельною бычачьею кожей. Простирая руки над их головами, царь Сервий, как глава семьи, жрец своего домашнего очага, прочел молитву, дал им испить воды, каждой чете из одного кубка, и съесть по половине разломленной лепешки.