Серж Арденн: Герцог Бекингем

– Николь, Николь Пикар.

В это время, из той же двери, что появилась милашка Николь, в комнату вошла женщина лет сорока пяти, довольно стройная, в белом чепце, обрамленном лионским кружевом, из-под которого, вырывался навязчивый, всепроникающий взгляд, что красноречиво указывало на то, что перед шевалье предстала хозяйка дома, жена мэтра Пикар и мать Николь. Как только госпожа Пикар узрела своего нового постояльца, она, казалось, тут же позабыла об имеющихся у неё делах, поспешив вцепиться в нового жильца, словно сорока, в предмет так неуемно заинтересовавший её. Расплывшись в улыбке, женщина приблизилась к дворянину, затаратоврив:

– Ах, месье де База, вы уже поднялись, какая радость, какая радость, мы все, все за вас очень переживали. Ведь с момента, когда вы появились в нашем доме, мы все проявили участливость в вашей судьбе. Господин де Сигиньяк такой милый человек, сразу видно преданный друг, он так щедро расплатился с нами, да-да, щедро…

– Я благодарю вас…

Де База попытался прервать трескотню хозяйки дома, но был остановлен, ощутив стальную хватку госпожи Пикар, с ещё большим рвением застрекотав.

–…А потом он просил, чтобы мы не беспокоили вас, да-да не беспокоили. Он сказал, что вам необходим покой, что вы ранены, да-да ранены, и что этот ваш слуга, как его…ах да, Гаспар, да-да Гаспар, будет заботиться о вас…

– Гаспар…

–…А я его спрашивала, да-да, и не раз, нужно ли Гаспар чего-нибудь мессиру де База, не желает ли чего месье шевалье? Но он вечно спешит куда-то и твердит одно и, то же: «Нет, госпожа Пикар, ничего не нужно, я сам о нем позабочусь».

А я вот подумала: «Как он, деревенщина, может о вас заботиться? Как раненному человеку может быть ничего не нужно?» Да не поверю я ни за что, в то, что молодому раненному мужчине может быть ничего не нужно! Да-да, ни за, что не поверю!

– Но…

– А он мне и говорит, вы мол, госпожа Пикар, не заходите, мол, в комнату к месье, мол, не любит он этого. А я вот, что скажу – грубиян он, ваш слуга, да-да грубиян. А я ведь знаю, у нас, до вас, жил один месье, порядочный человек, ничего не могу сказать, да-да из Ла Ферте-Але, он служил в королевской гвардейской роте господина капитана Дюалье. Так вот, тоже ранили его на дуэли, да-да, на дуэли. А слуга его, такой же негодяй как ваш Гаспар, не позволял мне ухаживать за ним. И что? Что бы вы думали?! Помер этот господин гвардеец… Ой!

Госпожа Пикар запнулась, прикрыв рот ладонью. Николь с нескрываемым укором покосилась на мать.

– Ох, месье де База; простите, простите меня Бога ради.

Гийом закашлял, с укоризной поглядев на женщину, чуть слышно процедил:

– Ничего, не извольте беспокоиться, я не суеверный. Я, простите, надумал прогуляться, так вот, пожалуй, пойду. Пройдусь.

С этими словами анжуец скрылся за дверью.

Улочка была узкой, тихой и безлюдной. Шевалье остановился, подняв вверх голову. Над ним простиралась лазурь бездонного, безоблачного неба. Глядя ввысь, улыбаясь солнечным лучам, он вдруг подумал о превратностях судьбы, заставивших его, вчерашнего узника, обреченного на смерть, самым невероятным образом избежать наказания, и привела в Париж, определив на службу к одному из наивлиятельнейших вельмож королевства. Но всё это меркло и казалось бессмысленным, в сравнении с тем, что он просто-напросто был жив.

1 лиар – мелкая французская монета.

ГЛАВА 3 (62) «Будет дело, найдется и третий»

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.

Около полудня, когда парижские кабачки наполняет шумная гомонливая разношерстная толпа, включающая в себя торговцев из провинции; парижских барыг; маклеров и шулеров, что часто одно и то же; погонщиков скота и скучающих без работы бретёров, а так же простых крестьян, оказавшихся в городе по какому-нибудь ничтожному дельцу, в трактире «Гнездо кукушки», за столом, на месте где их можно было обычно застать, сидело двое мужчин. Один из них, рослый, плечистый блондин, ловко крутивший в руке массивный, увесистый кинжал, набалдашник которого украшали два изумрудных глазка, о чем-то беседовал со своим угрюмым, коренастым товарищем, не сводившим глаз с мелькавшего над столом оружия. Впрочем, если быть предельно точным, то следовало бы отметить, что определение «беседа» вряд ли соответствовало сему странному действу, так как диалог, непременно требует участия обеих персон. Происходившее же за столом, едва ли можно втиснуть в сии рамки, так как монолог светловолосого балагура Тибо, только по необходимости, сопровождался кивками и качаниями головы безмолвного Крюка, что, признаться, несколько удивляло людей мало знакомых с этой необычной парочкой.