Серж Арденн - Черный граф

Смешок превосходства воина над священником, прозвучал в вопросе маршала. Ришелье улыбнулся, заметив:

– Могу сказать лишь одно: «…qui desiderat pacem, praeparet bellum; qui uictoriam cupit, milites inbuat diligenter; qui secundos optat euentus, dimicet arte, non casu. Nemo prouocare, nemo audet offendere quem intellegit superiorem esse, si pugnet 6»

Людовик, обреченно вздохнул:

– Я никогда не сомневался в вашей образованности, господин де Ришелье, но надеюсь, вы не станете цитировать все 118 глав Флавия Вегеция?

– Только если вы прикажите, Ваше Величество.

– Говоря откровенно, я никогда не ждал ничего хорошего, от вас, когда вы переходите на латынь.

– Сир, боюсь, вы и на сей раз не ошиблись.

Заметив холодный взгляд кардинала, Ледигьер, старчески кряхтя, поднялся на ноги, прохрипев:

– Ваше Величество, осмелюсь просить вас сразу о нескольких милостях.

Король устремил взор, исполненный надменности, переполнявшей его всякий раз в присутствии «красного герцога».

– …Разрешите откланяться, позаимствовав у Вашего Величества, на сегодняшний вечер господина де Бассомпьера. Мне бы хотелось, чтобы маршал сопроводил старика в его логово.

– Сделайте одолжение Франсуа, не откажите в любезности коннетаблю.

С легкостью мотылька в брачный период, произнес король. Бассомпьер с покорностью поклонился, и, усмехнувшись кардиналу плутовской улыбкой, подхватил старика под руку.

– Благодарю вас Сир…

Прокряхтел герцог, опершись на предложенную маркизом руку.

– … Клянусь святым Денни, вам любезный маршал, не будет скучно в обществе старой развалины, я угощу вас отменным гипокрасом 7.

Доковыляв до двери, оба маршала, обернулись, поклонившись королю, а затем кардиналу, и уже удалившись за порог, послышалось воодушевленное ворчание Ледигьера: «Мой портшез у входа, и всецело к вашим услугам, дорогой маркиз…». Дверь затворилась, скрыв силуэты и голоса покинувших кабинет вельмож, после чего Людовик, утратив ту показную чопорность, упомянутую выше, с легкостью человека избавившегося от груза тяготивших его манер, занял место в кресле, стоявшем у окна. Кардинал поспешил устроиться на предложенном ему месте, минуту назад оставленном Ледигьером, и, удостоверившись в том, что король готов его выслушать, произнес.

– Сир, невзирая на предпринятые мною меры, я не возьмусь утверждать о неотвратимости скорой войны с Испанией.

– «Мерами» вы называете мятеж охвативший Каталонию?!

Ришелье поклоном подтвердил подозрения короля.

– Вы и вправду стоите значительно большего, чем о вас говорят, господин Ришелье.

– Мои жалкие усилия тщетны без вашего участия и Божьего благословения, Ваше Величество.

Молодой король вскочил с кресла, в волнении зашагав по комнате. Ришелье поднялся вслед за ним, ни на миг, не выпуская из поля зрения монарха.

– Но расходы на войну, Ришелье, будут слишком велики! Нам не миновать повышения налогов! А жизни?! Полетят головы, и головы не только недовольных, но и тех, кто осмелится развязать эту столь неуместную войну. Те, кто решиться открыто бросить вызов Габсбургам навлекут на себя смертельную опасность! Королевство захлебнется в крови!

– Сир, я готов положить на алтарь, во имя величия Франции, всё без остатка, тем более такую мелочь как собственная жизнь.

– Вашу жизнь…Но это повлечет бурю недовольства!

– Я обдумал и это Сир, и готов принять всеобщее негодование на свой счет. Пусть народ проклинает Первого министра, но боготворит щедрого и справедливого короля. Все необходимое для этого, я уже предпринял. Вас никто не посмеет упрекнуть, Ваше Величество. Вам лишь останется донести до ведома народа, о моем своеволии, и дело будет сделано. Дворянство же, предоставьте моей заботе, ведь политика есть ни, что иное, как искусство приспособляться к обстоятельствам и извлекать пользу из всего, даже из того, что претит.

Задумчивый Людовик вновь уселся в кресло, с подозрением глядя на Ришелье.

– Знаете, господин кардинал, я часто думаю о вас, да-да, думаю. О ваших планах, устремлениях, но каждый раз, при этом я теряю контроль над своим честолюбием. Не скрою, мне комфортно следовать по мягким коврам ваших льстивых заверений, коими устланы лабиринты, устремленные к вашим же целям, кои вы с такой предусмотрительностью и осторожностью уготовили для моего шествия. Но каждый раз, когда я пытаюсь вырваться из этих коридоров, я натыкаюсь на непробиваемую стену вашей воли, довлеющей надо мной и заставляющей двигаться в фарватере ваших планов и замыслов, исключающих иную точку зрения, даже если она королевская. Кто вы Ришелье, злой гений или праведный спаситель?