Алоис Йирасек - В поместье герцога. Роман

– Да уж, – кивнул Свобода, – Без поддержки свободной работы нет. Жаль, что местный герцог Куронский не разделяет наши взгляды. А он бы смог нам помочь, так как большой любитель музыки и вообще всего прекрасного. Мог бы поставить в своём поместье патриотичный музыкальный спектакль. Представьте себе, он сам набирает труппу певцов. На прошлой неделе мой коллега…

Договорить не удалось. Беспощадный и строгий блюститель чистоты чешского языка Калоус оштрафовал певца за слово «коллега», которое также являлось пришлым. Возник небольшой спор. Свобода высказался, что слово не является немецким, и происхождение его неизвестно. И вовремя, потому что все придумывали новые слова. Общество «В чешской короне» считало себя филологическим, а потому начали дискутировать, чем лучше заменить слово «коллега», и далее сочли что Калоус поторопился с «придумыванием», так как все вспомнили про слово «сослуживец», на том и порешили, и Свободе тоже пришлось расплачиваться:

– Так вот. Мой сослуживец Голуб, – продолжал он, но тут же снова смолк, подбирая чешский аналог слова «ангажирован», – Был нанят этим герцогом на один из балов в Находе, тут недалеко.

– Вот бы его наставить на чешский путь! – решил Аморт.

– Он же чужеземец, переселенец из России, и всё же к нам ближе, нежели кто из наших, – заметил Писецкий.

– Так и есть. Видели, сколько золота он выдал на то, чтобы показать наших Пельцову и Диабачеву?

– Да, видел, – подтвердил Аморт, – Меня недавно приглашал к себе пан Пельце. И тот меня очень порадовал. Слыхал, что его неоднократно приглашали в поместье герцога.

– Да, этот Куронский как белая ворона.

– А представьте, если бы он сам построил театр, а ведь может, и вполне солидный, дал бы нам назначение, да мы бы несколько раз в неделю, и вечерами, а не в полдень, ставили бы разные спектакли на чешском – вот было бы здорово!

Старый Аморт кивал, а Свобода задумался, оперившись щекой на ладонь.

– А то всё скитаемся из угла в угол в своём родном доме, отстраняют нас даже за невинные чешские пьесы, потому что чешский не просто…. Вроде как…

– Тсс! – мягко одёрнул шустрого Калоуса серьёзный Аморт, приложив палец к губам, – Хорошо, если нас не слышали. Конечно не страшно, но лучше сохранить идею нашей.

– С Вами бы не согласился наш Камиль, пан учитель, – Он бы рассказал больше с оговоркой на древность и старые правила.

– Ах, наш Камиль! Ещё не явился, а мы уже о нём заговорили. Давно с ним не виделся, – проговорил Аморт, задумчиво, – Наверное, сейчас в поместье?

– Да нет же! До сих пор без места.

– Он в Праге, – заметил Писецкий, – Прошлый раз видел, как он со своими воспитанниками и паном советником шёл по Каменному Мосту на Малу Страну. На той стороне и встретились. Совсем, бедняга усталым выглядел.

– А похвал так и не дождался.

– И никуда не звали, слишком дома засиделся.

– Пльцлу было приятно с ним встретиться, всё же земляки. Да и какой похвалы от старого брюзги дождётся.

Что до отца Зеленема, каплана собора св. Штепана, говорили, что поставил у дверей молодого стройного красавца.

– Ах, Камиль, наш Демулен 5 5 Французский адвокат, журналист и революционер. Инициатор похода на Бастилию 14 июля 1789 года, положившего начало Великой французской революции. Казнен в период террора. ! Наши поздравления! – и Калоус с Писецким устремились навстречу молодому человеку пожать руку.

– К нам гость!

– Добро пожаловать! – и все устремились навстречу Антонину Гласивцу, сердечно пожимая ему руку.

«Камиль Демулен» так патриоты из общества «У чешской короны» прозвали Антонина Гласивца за его взгляды, устремления и способность к риторскому искусству. Тот уселся за стол.

– А мы уж думали, совсем от нас отдалился, предал нашу «чешскую корону, – укорил Калоус.

– Не мог прийти. Но я же наверстаю упущенное. Что новенького?

– Немного. Неуман издал «Сердечное обращение чеха ко всем дорогим патриотам», – я пока сегодня в «экспедиции» узнал про «Оду покорения реки Суворовым» 6 6 По всей видимости, сочинение чешско-язычного автора о швейцарском походе А. В. Суворова. .

– Продаётся у Крамероуса в «Королевской лавке». Сам купил в Жидовском квартале.

– А я там так и не нашёл.

– Как же так? – все с удивлением посмотрели на Гласивца.

– В Праге никто ничего обо мне не знает. Моя работа никакого успеха не принесла, едва хватает, чтобы прокормиться и выжить. Никто особо не берёт. Разве что обучил французскому некоторых мальчиков и девочек. Вот подумываю, не пристроиться ли в какое-нибудь поместье управляющим?