Александр Суворов: Наука побеждать (сборник)

Пожалован я в 1770-м генерал-майором и в 1774-м году генерал-поручиком, в 1772-м генерал Эльмпт и я, по переменившемуся правлению в Швеции, обращены с полками из Польши к Финляндии. По прибытии моем в Санкт-Петербург определен был я временно к тамошней дивизии, осматривал российский с Швециею рубеж, с примечанием политических обстоятельств, и имел иные препоручения.

Как обстоятельства с Швециею переменились, отправлен был я в первую армию, где от генерал-фельдмаршала графа Петра Александровича Румянцева помещен был в стоящий в Валахии корпус. Командующий оным генерал граф Иван Петрович Салтыков поручил мне отряд войск на реке Аржише, против черты Туртукая, куда прибыв, нашел я близ двадцати переправных косных лодок, от войска выбрал и приучил к ним надлежащих гребцов и сделал половинной скрытой марш, для приближения к Дунаю; на рассвете были мы окружены турецкою конницею, вконец ее разбили и прогнали за Дунай; с пленными был их командующий паша. Тем мы вскрылись [14] Открыли себя. и в следующую ночь переправились за Дунай [15] Этот поиск на Туртукай (10.5), как и последующий (17.6), был произведен по приказанию главнокомандующего и имел важное значение. благополучно, пятьсот человек пехоты Астраханского, сто карабинер, при полковнике князе Мещерском, Астраханского ж полков – лошади вплавь – и сто казаков. Турки на противном берегу, свыше пяти тысяч, почли нас за неважную партию, но сильно из их пушек по нас стреляли, как и в устье Аржиша, откуда выходили лодки; мы одержали под ними известную победу. Второе действие мое под Туртукаем, во время происшествия при Силистрии, тако ж частию из реляциев известно; объясню только, что, по слабости от болезни, я без помощи ходить не мог; что, по овладении нами турецким ретраншементом, ночью варвары, превосходством почти вдесятеро нас в нем сильно обступили; тут был и вышереченной князь Мещерской, которым, как [и] г. Шемякиным, прибывшим ко мне с конным отрядом и легкою пушкою, довольно нахвалиться не могу, и они всегда в моей памяти пребудут. Карабинеры ж Мещерского вооружены были ружьями с штыками, по недостатку пехоты; ночь и к полудням сражались мы непрестанно, и военная аммуниция знатно уменьшилась; поражен был пулею Фейзулла, командующий паша, предатель египетского Али-бея [16] Али-бей был турецким наместником в Египте. Во время войны Турции с Россией он выступил против турок, войдя в сношения с графом Алексеем Орловым. В 1772 г. Магомет (бей Мекки, названный Суворовым Фейзуллой), подкупленный турками, двинулся с войсками в Египет, и Али-бей, поддержанный Россией, вступил в войну с Магометом. Завоевав Триполи, Антиохию, Иерусалим и Яффу, Али-бей двинулся к Каиру, но тут его солдаты изменнически перешли на сторону противника, и он, весь израненный, был взят в плен Магометом и через три дня умер. , и сколот Сенюткиными казаками. Против полден капитан Братцов учинил вылазку с шестишереножною колонною и вороты на янычар, холодным ружьем поразил и сам смертельно ранен; тогда все войско выступило из ретраншемента, и одержана была полная победа; вся турецкая артиллерия нижнего и верхнего лагеря с их флотилиею досталась в наши руки.

Первый раз под Туртукаем перебита у меня нога, от разрыва пушки; о разных прежде мне неважных контузиях я не упоминаю; после того определен я был начальником гирсовского корпуса [17] Отряда, занимавшего Гирсово; единственный тогда пункт, занятый русскими на правом берегу Дуная. Его удержанию генерал-фельдмаршал придавал чрезвычайно большое значение. . Сей задунайский пост надлежало соблюсти; я починил крепость, прибавил к ней земляные строения и сделал разные фельдшанцы; перед наступлением турецким перевел я мой резерв из-за Дунаю – два полка пехоты на остров, в близости Гирсова, в закрытии за речкой N [18] Воруй. , на которой были понтоны. Турки оказались рано днем, около одиннадцати тысяч; велел я делать разные притворные виды нашей слабости; но, с моей стороны, особливо из крепости, начали рано стрелять, вместо картечь ядрами. Они фланкировали наши шанцы; шармицирование продолжалось до полден и не имело конца; приказал я всем своим очистить поле. Приятно было видеть: варвары, при пяти наших бунчужных, построились в три линии; в первых двух – пехота, в середине конницы; по флангам – пушки, в их местах, по-европейскому, в третьей – что резерв – было разное войско и некоторые обозы; с довольною стройностию приблизились они к нашему московскому ретраншементу, где мы молчали, заняли высоту, начали бомбами и ядрами безответно и, впрочем, весьма храбро, под предводительством их байрактаров, бросились с разных стран на ретраншемент; наша стрельба открылась вблизи; ретраншемент был очень крепок. Из закрытия князь Мачабелов с Севским полком и барон Розен с тремя эскадронами гусар взошли на наши высоты, с превеликим их поражением, и князь Гагарин, другого полку, с кареем наступил на их левой фланг, из ретраншемента; они крайне пострадали. Недолго тут дело продолжалось, и едва от одного до двух часов; ударились они в бегство, претерпели великой урон, оставили на месте всю их артиллерию; победа была совершенная; мы их гнали тридцать верст; прочее известно по реляции. Последнюю баталию в турецкой войне выиграл я при Козлуджи, пред заключением мира. Резервной корпус команды моей соединился с Измаильским. Турецкая армия, около пятидесяти тысяч, была под командою Реззак-эфендия и главного янычарского аги, была на походе чрез лес и встречена нашею конницею, которая дохватила их квартирмейстеров, с генеральным, и принуждена была уступить силе; от моего авангарда три баталиона гренадер и егерей с их пушками, под командою гг. Трейдена, Ферзена, Река, остановили в лесу противной авангард, восемь тысяч албанцов, и сражение начали; скоро усилены были команды генерала Озерова кареем двуполковым, Суздальского и Севского, под Мачебеловым, но почти уже предуспели сломить албанцов, соблюдая весьма свой огонь. Сие поражение продолжалось близ двух часов около полден; люди наши шли во всю ночь и не успели принять пищу, как и строевые лошади напоены не были. Лес прочистился; мы вступили в марш вперед; на нашем тракте брошено несколько сот телег с турецким лучшим шанцовым инструментом; происходили неважные стычки в лесу; конница закрывала малосилие пехоты нашей; ее было до четырех тысяч; старший – генерал Левис, которого поступками я весьма одолжен; я оставляю прочее примечание. Шли мы лесом девять верст, и, по выходе из оного, упал сильной дождь, которой наше войско ободрил, противному ж мокротою причинил вред. При дебушировании встречены мы сильными выстрелами трех батарей на высотах, от артиллерии барона Тотта [19] Орудия, отлитые для турецкой армии бароном Тоттом. , и карей взяв свою дистанцию, их одержали и все взяли; хотя разные покушения от варварской армии на нас были, но без успеха; а паче препобеждены быстротою нашего марша и крестными [20] Перекрестными. пушечными выстрелами, как и ружейною пальбою, с соблюдением огня; здесь ранен был внутри карея князь Ратиев, подполковник: ялын-кылыджи [21] Слово «ялын-кылыджи» означает «сабли наголо». Так назывались в Турции войск а, вооруженные только кинжалами и ятаганами. , по их обычаю, в оные внедриваются. Полем был наш марш, большею частью терновником, паки девять верст, и при исходе его прибыл к нам артиллерии капитан Базин и с ним близ десяти больших орудиев, которыми открыл пальбу в лощину, внутрь турецкого лагеря. Уже турки всюду бежали; но еще дело кончено не было, – за их лагерем усмотрел я высоту, которую одержать надлежало; пошел я сквозь оной с подполковником Любимовым и его эскадронами, карей ж оной обходили и тем нечто замешкались; по занятию мною той высоты произошла с турецкой стороны вдруг на нас сильная стрельба из больших пушек, и, по продолжению, приметил я, что их немного, то приказал от себя майору Парфентьеву взять поспешнее и скорее три Суздальских роты, их отбить, что он с крайнею быстротою марша и учинил; все наше войско расположилось на сих высотах, против наступающей ночи, и прибыл к нам г. бригадир Заборовский с его кареем комплектного Черниговского полку; таким образом окончена совершенная победа при Козлуджи, последняя прошлой турецкой войны [22] Генерал Каменский, находившийся вблизи от места сражения, не поддержал Суворова, чем поставил его в крайне тяжелое положение. Победа при Козлуджи была одержана с большим трудом и только благодаря упорству Суворова, его влиянию на войска. Это послужило причиной резкого обострения неприязненных отношений между Суворовым и Каменским и вызвало отъезд Суворова из действующей армии. . Был я на лошади часто в огне и грудном [23] Рукопашном. бою; тогдашняя моя болезнь столько умножилась, что я отбыл лечиться за Дунай, почему я за реляцию, ниже за донесение мое, в слабости моего здоровья, не отвечаю, но доволен в душе моей о известных следствиях от сего происшествия.