Олег Лементов - Бытие. Философский роман

Разрумянившаяся от быстрого бега Кали, как порыв весеннего ветерка, пахнущего цветами, ворвалась в комнату и бросилась обнимать родителей.

– Мама, там, у водопада, олененок! Он совсем еще маленький. Я разговаривала с ним. Он совсем несмышленыш, не понимает простых вещей. Мамочка, ты не думай, его мама нам разрешила дружить.

Шакти еще сильнее сжала руку Адама. По побледневшему лицу катились слезы. Она попыталась улыбнуться, но это не была улыбка радости.

Они так и не нашли в себе смелости сказать Кали, что эта встреча для них последняя. Когда она подрастет, Оларун сообщит ей об этом. Адам был уверен, что умудренный опытом отец его лучшего друга сможет найти нужные слова.

По дороге на межзвездный ковчег, глядя на Шакти, он мучительно пытался найти ответ на вопрос: «Ради чего они с любимой испытывают такое горе? Что заставило их добровольно отказаться от счастливой, полной радости жизни в своем мире? Неужели та грядущая их жизнь стоит этих потерь, или, может быть, Оларун был все– таки прав?»

Ответа не было.

Стена межзвездного ковчега, перед которой стоял Адам, бесшумно раздвинулась, и он сделал шаг в раскрывшуюся перед его глазами бездну. Пройдя вперед, он оказался окруженным со всех сторон тысячами сияющих звезд, разрывавших черное покрывало Вселенной. В самом центре этого торжества хаоса и безразличного покоя, в удобном и в то же время жестком кресле сидел его самый близкий друг, а теперь и бог, от которого зависела его судьба и еще судьбы без малого тысячи богов. В отличие от всех других переселенцев, которые ни разу так и не побывали во владениях Яхве, Адам был частым и желанным гостем в зале управления.

Именно отсюда, воссоединяя свою душу с душой ковчега, пилот управлял полетом, ведя их к заветной и неведомой цели.

– Ну вот, Адам, мы и подошли к моменту истины, – не оборачиваясь, произнес Яхве. – Нас отделяет буквально несколько мгновений от стены вселенского туннеля.

– И что ждет нас там, на другом краю мироздания?

– Кто знает. Счастье и горе, радости и разочарования, а скорее всего, все вместе взятое. В любом случае мы выбрали свою судьбу, и обратного пути нет. Через мгновения наш мир безвозвратно будет потерян для нас, а новый – полная неизвестность.

– Тебе так и не удалось что-то о нем узнать?

– К сожалению, нет. Ты же знаешь, L-излучение, хотя и проходит с легкостью стены вселенских туннелей ввиду того, что слабо взаимодействует со всеми остальными проявлениями, не информативно. Даже самое простое сообщение передать с его помощью практически невозможно. Сигналы маяков, работающих по принципам других проявлений и наверняка также оставленных разведчиками, не могут пробиться и либо отражаются, либо поглощаются «стеной». Откровенно говоря, я надеялся, что, подойдя к «стене», можно будет уловить хоть какой-то сигнал. Когда стены туннеля расходятся, теоретически, поля, создающие их, должны ослабевать. Но все мои надежды оказались тщетны. Так что кроме направления, нам по-прежнему ничего не известно о нашем будущем доме.

Пройдя в центр зала, Адам стал за креслом друга. Внимательно вглядываясь в бескрайние просторы, он пытался обнаружить какие-либо признаки, указывающие на близость конца вселенского туннеля. Но, как он ни старался, все было напрасно.

– Конечно, я доверяю вашим с ковчегом знаниям и чувствам, но я не вижу вокруг ничего необычного. Свет от звезд все так же далек от нас. Порой мне даже кажется, что мы стоим на месте.

– Движемся мы, или нет, это скорее вопрос философский. – хотя Адам и не видел лица Яхве, он был уверен, что тот улыбнулся. – Как пилот, я тебя заверяю: до начала перехода остаются считанные мгновения. То, что ты не видишь вокруг никаких изменений, – это естественно. Все это иллюзия, многократное отражение реально существующих звезд. На самом же деле впереди нас не спокойные просторы, а настоящее буйство проявлений вселенской силы, способных превратить в элементарные частицы любую оказавшуюся поблизости материю…

Яхве прервал свои рассуждения на полуслове. В то же мгновение Адам почувствовал, как душа друга слилась с душой ковчега, принимая управление на себя. Между ними как бы выросла невидимая стена, защищающая пилота в этот важный момент от всего, что могло бы отвлечь его. Теперь ему ничего не оставалось, как просто наблюдать за происходящим вокруг.

Прошло немного времени, и звездное небо начало меняться. Тысячи огней одновременно пришли в движение. То разгораясь, то загасая, они закружились в каком-то диком, невероятном танце, все более и более расступаясь перед всесильными богами. Открывающаяся за ними абсолютная тьма постепенно начала приобретать очертания ковчега. Свет от еще недавно таких далеких и неприступных миров, переплетаясь и образуя невероятный яркий узор, обрамлял ее со всех сторон. Адам чувствовал, как по мере приближения к пустоте в ковчеге невероятно возрастает напряжение. Мелкая дрожь охватила весь корабль. Звон – сначала незаметный, но затем изматывающий и навязчивый – раздражал и оглушал его. Яркий свет, принадлежавший некогда звездам, а теперь собранный воедино на границе перехода, слепил глаза. Адам уже скорее чувствовал, чем видел, с какими невероятными усилиями ковчег продирается к спасительной темноте. Он четко понимал, каких невероятных трудов стоит ковчегу компенсировать вокруг себя огромные напряженности, способные в мгновение разметать его по Вселенной. Наконец, яркий белый свет заполнил зал управления. Даже кресло, возле которого стоял Адам, исчезло в его ярких, ослепляющих лучах. Он закрыл глаза, интуитивно пытаясь защитить себя, а когда снова открыл их, все было кончено.