Мила Дрим - Холодный герцог

Для Дианы полторы недели пролетели незаметно. Все эти дни она выслушивала назидательные речи матери, ездила на примерку платья, и очень мало ела. Не потому что на фоне переживаний у неё пропал аппетит. Здесь имелась другая причина. Графиня, заметив излишнюю округлость дочери (надо добавить, что мнение это было довольно субъективное), посадила ту на диету. Диане позволено было есть утром – кашу, а на ужин – стакан молока с тонким кусочком хлеба.

«Иначе ты будешь смотреться, как корова в этом чудесном платье», – пояснила Лилиан.

Диане ничего не оставалось, как согласиться с матерью. Ей ведь должно было быть виднее. Сфокусировав все свое внимание на предстоящем балу, девушка снова и снова изучала правила этикета, и морально готовилась к встрече со своим женихом.

Чем ближе была знаменательная дата, тем напряженнее становилось в особняке графини. Она придиралась к слугам, то вопила, что дома слишком шумно, то кричала, что «здесь тишина, как на кладбище». Доставалось всем, в том числе и, конечно же, Диане. Наконец, обстановка столь накалилась, что достигла своего апогея.

А случилось это в пятницу, за завтраком. На столе, покрытом накрахмаленной, белоснежной скатертью, помимо овсяной каши и чая, разместили любимые Дианой, булочки с изюмом. В тот момент, когда девушка, не замечая строгий взгляд, взяла одну из них, графиня взорвалась.

– Отдай сюда! – закричала она, вырывая из пальцев дочери несчастную булочку.

Диана, шокированная реакцией матери, испуганно посмотрела на неё.

– Ты хочешь, чтобы все мои старания пошли насмарку? – голос графини дрожал от гнева. – Завтра – бал, а ты…

– Мама! – пытаясь успокоить мать, выдохнула девушка.

Звонкая пощечина обожгла левую щеку Дианы. Ахнув, девушка прижала дрожащие пальцы к лицу и, на трясущихся ногах, выбежала из-за стола. Графиня поспешила за ней.

– Я не позволяла тебе уходить! – настигнув дочь, Лилиан схватила её за локоть. Серые глаза впились в лицо девушки. – Ты будешь слушать меня, и делать то, что я говорю тебе!

– Я не хочу, – сдавленно произнесла Диана. Ответ её, минуя доводы разума, внезапно-бесконтрольно, вырвался из глубины сердца.

– Чтооо? Да как ты смеешь? – графиня ударила дочь по другой щеке, и продолжила бы, если не появившийся так вовремя дворецкий.

– Прибыл посыльный от герцога Ричмонда, – сообщил дворецкий. Заметив багровые пятна на щеке Дианы, слуга послал девушке сочувственный взгляд.

– Посыльный? – лицо графини озарила улыбка. – Ах, ну конечно же! Герцог собирался же прислать украшения!

И, словно эти украшения предназначались именно ей, Лилиан, подхватив юбку, поспешила в холл.

– Вам нужна помощь, мисс Диана? – негромко поинтересовался дворецкий.

– Нет, спасибо, мистер Стоун. Все пройдет, – девушка вымученно улыбнулась и, еле передвигая ноги, направилась вслед за матерью.

Графиня в этот момент, уже шла на встречу дочери. В руках женщины была темно-красная шкатулка.

– Интересно, что же там? Думаю, герцог выбрал для тебя сапфиры. Не зря же он велел сшить голубое платье! Огромные сапфиры! – как ни в чем не бывало, будто не она минутами ранее била свою дочь, непринужденным тоном заявила графиня.

Не дожидаясь, когда Диана подойдет к ней, Лилиан медленно откинула крышку. Светлые брови графини сошлись на переносице. В этот миг дочь поравнялась рядом со своей матерью. Бросив взгляд на атласную подушку, на которой лежали украшения, девушка поняла причину недовольства графини.

Она не угадала.

Там не было столь желанных для Лилиан сапфиров.

– Жемчуг, – отчего-то чувствуя себя в этот миг счастливой, выдохнула Диана, с интересом разглядывая молочно-белые жемчужины.

– Всего лишь жемчуг, – захлопывая шкатулку, процедила графиня. – Он мог бы потратиться на более красивое украшение.

Диана хотела ответить, что украшение, подаренное герцогом, выше всяких похвал. Но, памятуя о недавней вспышке гнева матери, девушка предусмотрительно промолчала.

Ночь перед субботним балом девушка провела почти без сна. Волнение, подобно тяжелому облаку, раздавливало Диану. Переживания, как же пройдет помолвка, раздирали нежную душу на кусочки. Девушка боялась опозориться, вызвать гнев матери или же разочаровать герцога. Воспаленный разум подкидывал ей изощренные картинки – вот она делает что-то не так, и жених прилюдно разрывает с ней помолвку. Сотни глаз насмешливо смотрят на неё. Но самые страшные среди них – серые глаза матери.