Бернард Корнуэлл - Столетняя война

— Мессир… — Ланферель опустился на одно колено.

— А вы из-за чего? — убитым голосом спросил герцог.

— Грязь, — ответил Ланферель, поднимаясь.

— Боже мой. — Юноша содрогнулся — вряд ли от боли (тяжелых ран ему не причинили), скорее от стыда. — Алансон погиб. Бар и Брабант тоже. И Сане.

— Архиепископ? — переспросил Ланферель, которого смерть князя церкви поразила больше, чем гибель трех самых высокородных герцогов Франции.

— Его просто выпотрошили, Ланферель. Выпустили кишки. И д'Альбре погиб.

— Коннетабль?

— Погиб, — подтвердил герцог. — Бурбона взяли в плен.

— Боже милостивый, — выдохнул Ланферель, потрясенный отнюдь не известием о гибели коннетабля Франции и пленении герцога Бурбонского, победителя Суассона, а зрелищем того, как к герцогу Орлеанскому подводят маршала Бусико, лучшего воина во всей Франции.

Бусико, глянув на Ланфереля и герцога, покачал седой головой.

— Похоже, мы просто обречены на английское гостеприимство, — буркнул он.

— В прошлый раз меня содержали вполне прилично, — заметил Ланферель.

— Вам что, собирать выкуп второй раз? — потрясение спросил Бусико. Его белый налатник с алым двуглавым орлом запятнался кровью, отполированные прошлой ночью доспехи покрывали царапины и грязь. Маршал сокрушенно оглядел остальных пленных. — И каково там?

— Кислое вино, неплохое пиво, — ответил Ланферель. — И дождь, разумеется.

— Дождь, — горько повторил Бусико. — Он-то нас и погубил. Дождь и грязь.

Маршал с самого начала был против того, чтобы вступать в битву с войском Генриха: английских лучников он опасался при любой погоде. Пусть себе бредут в Кале, говорил он тогда, а французам лучше бросить силы на отвоевание Гарфлёра. Однако юные горячие герцоги вроде Орлеана настояли на битве.

Бусико ощутил прилив желчи и острое желание обрушить обвинения на герцога, но сдержался.

— Климат, значит, в Англии неприветливый, — вместо этого произнес он. — А женщины?

— Женщины наоборот, — ответил Ланферель.

— Без женщин не обойтись, — заметил маршал Франции, разглядывая пасмурное небо. — Сомневаюсь, что Франция соберет нам выкуп, скорее придется торчать в Англии до смерти, надо же будет как-то проводить время.

Ланферель подумал о Мелисанде — где она сейчас… Ему вдруг безудержно захотелось ее увидеть, перемолвиться словом. Однако рядом сновали лишь незнакомые женщины, разносящие воду раненым. Священники обращались к воинам с последним утешением, лекари склонялись над изувеченными бойцами, перерезали пряжки доспехов, снимали покореженную сталь с размозженной плоти и придерживали умирающих, заходящихся в агонии. Увидев одного из своих бойцов, Ланферель предоставил герцога и маршала их стражам и, подойдя, склонился над латником, левая нога которого была чуть не полностью разрублена ударами топора. Кто-то перевязал бедро тетивой, но из разодранной раны все равно сочилась густая кровь, выплескиваясь с каждым ударом пульса.

— Сочувствую, Жюль, — сказал Ланферель. Латник мотал головой из стороны в сторону, кровь из закушенной губы капала на под бородок. — Ты не умрешь, — пообещал Ланферель, зная, что говорит неправду.

Заслышав яростные крики, он повернул голову и не поверил своим глазам. Английские лучники убивали пленных. На миг Ланферель заподозрил, что лучники сошли с ума, однако тут же разглядел, что ими командует латник в одежде с королевским гербом. Пленники, хоть и со связанными руками, пытались бежать. Стрелки их настигали и перерезали горло кинжалом, к месту бойни бежали новые лучники с ножами наготове. Кто-то из латников оттаскивал пленных в сторону, не теряя надежды поживиться с выкупа. Самых знатных и ценных пленников — вроде маршала Бусико и герцогов Орлеанского и Бурбонского — ограждали от расправы, остальных же безжалостно убивали. Ланферель понял: английский король боится, что при наступлении третьего полка пленники нападут с тыла, и потому приказал их перерезать. Такое решение, хоть и здравое, поразило француза. Увидев приближающихся лучников, он потрепал своего бойца по плечу.

— Прикинься мертвым, Жюль.

Другого способа отвратить расправу не было: без оружия никого не защитишь. Ланферель поспешил на поиски сэра Джона: тот сумеет оградить его от лучников, а если командующего найти не удастся — можно попробовать добежать до Трамкурского леса и спрятаться в гуще боярышника.

Французы пытались защищаться, но оружия у пленных не было, и лучники, легко переступая по грязи, валили их алебардами хладнокровно и сноровисто. Кто-то из пленников попытался добраться до английских коней — около тысячи стояло под седлами на южном краю поля, — однако пажи, приставленные стеречь скакунов, вскочили верхом и отогнали беглецов туда, где шла резня. На поле царила паника, лилась кровь, слышались крики — одних убивали, других тут же подгоняли к месту бойни. Со всех сторон стекались все новые лучники, пленные пускались бежать через вязкую грязь в поисках спасения, но спасения не было.