Бернард Корнуэлл - Столетняя война

— Или отправлю ее обратно в монастырь, — договорил Ланферель, — пусть будет невестой Христовой.

Француз, усмехнувшись, принялся орудовать новой алебардой.

— Уйди с дороги, — рявкнул святой Криспин.

— Я буду драться! — крикнул в ответ Хук, отчаянно желая лишь одного — прикончить ненавистного Ланфереля. — Я его убью!

Он шагнул было вперед, но алебарда, мелькавшая перед Хуком с быстротой кнута, не давала подойти.

— С дороги, черт тебя раздери! — взревел чей-то голос, явно не святого Криспина.

Хука бесцеремонно отбросили в сторону — и сэр Джон Корнуолл с латниками, держа копья наперевес, обрушились на французов: стальные копейные жала против латных доспехов. Хук, шатаясь, отступил к Уиллу Склейту, который гвоздил французов молотом. Ланферель, разразившись кличем, бросился в атаку, за ним, продираясь по грязи, кинулись остальные. Чья-то алебарда стукнула Хука по шлему, и он, нетвердо стоявший на ногах, рухнул наземь. Удар, хоть и не сильный, отдавался звоном в голове. Лезвие, скользнув по шлему, прорубило куртку на плече почти до кольчуги. Француз уже отводил алебарду, чтобы вонзить копейный клинок Хуку в живот или грудь, но Ник, приподнявшись, всадил алебарду в пах врагу. Как и тот удар, что свалил Хука наземь, толчок вышел несильным, но его хватило, чтобы француз скорчился от внезапной боли. Когда Уилл из Дейла вздернул Хука на ноги, тот нацелился на француза копейным жалом и с криком всадил оружие во врага: клинок, вонзившись в грудь, прорвал кольчужный капюшон и вышел у горловины панциря. Вдавив клинок глубже в грудную клетку, Хук увидел, как кровь, заполнившая нижнюю часть вражеского шлема, хлынула наружу через отверстия забрала. Чей-то меч ударил Хуку в правый бок, но кольчуга выдержала, и Ник, развернув алебарду вместе с висящей на ней жертвой, сбил нападавшего с ног.

Теперь, держа умирающего перед собой, как таран, Хук ринулся на французов. Склейт и Уилл из Дейла бросились вслед, крича:

— Святой Георгий!

— Святой Криспин! — орал Хук, тесня ряды французов телом раненого.

Он попробовал высвободить алебарду, изо рта жертвы хлынула кровь. Кто-то ударил Хука пикой, но идущий следом Джефри Хоррокс двинул нападавшего молотом: утяжеленное свинцом железо глухо стукнуло в шлем, француз откинул голову и осел в грязь. Раненый, висевший на Хуковой алебарде, наконец свалился, и освобожденный от обузы Хук принялся рубить врагов направо и налево.

— Бей мерзавцев! Бей! — кричал он.

За ним шли лучники, с появлением сэра Джона давшие волю боевой злости.

Сэр Джон дрался с Ланферелем, обмениваясь стремительными ударами, за которыми невозможно было уследить. Английские латники нападали с обеих сторон так яростно, что воины Ланфереля бессознательно отступали назад, заботясь лишь о том, чтобы отбиться от новых врагов. Кто-то при этом спотыкался о лежащие позади трупы и падал, и тогда англичане, с искаженными от усилий лицами, всаживали в противников копья и пробивали доспех топорами. Внезапная атака ввергла французов в панику, они пытались отходить — и попадали в руки лучников, окруживших их с флангов. Тогда понеслись крики о сдаче, кто-то в знак поражения сдирал с рук латные перчатки.

— Слишком поздно, — ухмыльнулся Уилл из Дейла навстречу вражескому латнику и рубанул топором по оплечью, рассекая кирасу до ребер.

Другой француз в покореженных латах полз на четвереньках по грязи, харкая кровью и обливаясь слезами из невидящих глаз, покуда ближайший лучник не опрокинул его на землю и не прикончил ударом ножа. Юный Хоррокс забивал до смерти какого-то графа, гвоздя его алебардой по спине и выкрикивая оскорбления.

Оставался лишь Ланферель, все еще бьющийся с сэром Джоном, и по молчаливому соглашению английские латники не вмешивались. Оба противника, крепко уперев ноги в землю, сыпали ударами, не уступая друг другу в силе и стремительности — два прославленных победителя европейских турниров, француз и англичанин, привыкшие к пышным почестям, восхищению женщин, ярким флагам и рыцарской учтивости. Теперь они дрались посреди трупов, под стоны и крики раненых, на поле, пропитавшемся дерьмом и кровью.

Исход определила случайность. Ланферель в обманном выпаде взмахнул алебардой слева от сэра Джона, мгновенно выпрямился и ударом вынудил противника отступить вправо. Под ногу сэру Джону попало копыто издохшего жеребца. От тяжести оно дрогнуло, сэр Джон, поскользнувшись, упал на колено — и Ланферель, молниеносный как змея, перевернул алебарду и гулко ударил сэра Джона по шлему. Англичанин, во весь рост растянувшись поверх окровавленной конской туши, судорожно пытался найти опору и подняться на ноги, когда Ланферель занес алебарду для последнего удара.