Бернард Корнуэлл - Столетняя война

Весь остаток этого короткого зимнего дня графское войско готовилось к новому штурму города, но так и не начало его, и у жителей Ла-Рош-Дерьена появилась надежда, что их испытания закончились. Но все же они приготовились к отпору на случай, если англичане устроят новую попытку на следующий день. Они пересчитывали арбалетные стрелы, громоздили валуны на стене и подбрасывали дров в костры, на которых кипели горшки с водой для отражения атаки англичан. «Согрейте мерзавц!» — говорили городские священники, и горожанам нравилась эта шутка. Они видели, что побеждают, и считали, что испытания скоро завершатся, поскольку у англичан подходит к концу провизия. Ла-Рош-Дерьену оставалось еще немного потерпеть, а потом вознести хвалы и благодарности герцогу Карлу.

В полночь дождик прекратился. Горожане легли спать, но держали оружие наготове. Часовые жгли сторожевые огни и всматривались в темноту.

Стояла холодная зимняя ночь, и у осаждающих оставался последний шанс.

Черная Пташка была крещена как Жанетта Мари Алеви, и когда ей исполнилось пятнадцать, родители взяли ее в Гингам на ежегодный яблочный турнир. Отец ее не был аристократом, и потому семья не могла сидеть в огороженном месте под башней Сен-Лоран. Но они нашли местечко рядом, и Луи Алеви позаботился, чтобы дочь была видна всем, поставив ее кресло на крестьянскую повозку, на которой они приехали из Ла-Рош-Дерьена. Отец Жанетты был преуспевающим шкипером и виноторговцем, хотя его удача в делах не распространялась на остальную жизнь. Один его сын умер от гангрены, порезав палец, а второй утонул во время путешествия в Корунну. Жанетта осталась единственным ребенком.

В поездке в Гингам был расчет. Знатные рыцари Бретани — по крайней мере, те, кто поддерживал союз с Францией, — съехались на турнир. Здесь перед толпой, собравшейся по случаю как ярмарки, так и ежегодных состязаний, они четыре дня подряд показывали свою удаль во владении копьем и мечом. Жанетте все это показалось изрядно скучным, поскольку преамбулы к каждому поединку тянулись долго и зачастую ничего не было слышно. Непрерывной чередой проезжали рыцари, покачивая своими экстравагантными плюмажами, но чуть погодя слышался громовой стук копыт, звон металла, крики, и один из рыцарей падал на траву. По обычаю победитель накалывал на копье яблоко, чтобы преподнести женщине из толпы, которая привлечет его внимание, — потому-то отец и прикатил свою повозку в Гингам. Через четыре дня Жанетта собрала восемнадцать яблок и всю ненависть двух десятков высокородных девиц.

Родители отвезли дочь обратно в Ла-Рош-Дерьен и стали ждать. Они показали свой товар, и теперь дело покупателей — найти дорогу к их роскошному дому у реки Жоди. Спереди домик казался маленьким, но, пройдя под арку, гость оказывался в широком дворе, выходящем на каменный причал, где во время прилива могли пришвартоваться не самые большие суда месье Алеви. За стеной двора находилась церковь Святого Ренана, а поскольку месье Алеви давал деньги на строительство церковной колокольни, ему позволили сделать в стене проход, чтобы по пути на мессу его семье не нужно было выходить на улицу. Дом говорил каждому посетителю, что здесь живет богатое семейство, а присутствие приходского священника за ужином давало понять, что это семейство к тому же и благочестиво. Жанетта родилась не для того, чтобы быть игрушкой для аристократов, ей было предназначено стать женой.

Дюжина женихов снизошла до визита в дом Алеви, но только Анри Шенье, граф Арморика, завоевал яблоко. Это была знатная добыча, поскольку граф приходился племянником Карлу Блуаскому, который, в свою очередь, был племянником короля Франции Филиппа. Герцога Карла французы признали правителем Бретани. Герцог позволил Анри Шенье представить свою невесту, но после посоветовал племяннику отказаться от нее. Девушка была купеческой дочкой, чуть выше крестьянского сословия, хотя герцог и признал, что она поистине красавица. Ее черные волосы блестели, лицо оставалось не тронуто оспой, и все зубы были на месте. Она была так грациозна, что один доминиканский монах при дворе герцога, всплеснув руками, заявил, что Жанетта — живой образ Мадонны. Герцог признал ее красавицей, ну и что? Красавиц много. В любой гингамской таверне, сказал он, за два ливра можно найти шлюху, перед которой большинство жен покажутся свиньями. Для жены важна не красота, а богатство.

— Сделай девчонку своей любовницей, — посоветовал он и велел племяннику жениться на богатой наследнице из Пикардии.