Александр Струев - Сказание о Луноходе

– В космосе, блядь, человека застрелить в последнюю очередь потребуется, а болты закрутить или свет, блядь, в кабине наладить – дело первой необходимости! – в сердцах доказывал он.

Двадцать на совесть испытанных, обкатанных Луноходов необходимо было отправить в космос. Первую машину планировали доставить на Луну как и рассчитывали, приурочив к Чистому Дню – Дню Рождения Вожатого.

После осмотра и испытаний Вожатый остался очень доволен: и грузы тяжелые куда положено довезли, и с пассажирами на полной лунной скорости погоняли, и все ребята целы-невредимы, правда, один нос расквасил, когда из кузова Лунохода в атаку выпрыгивал, а главное, портреты на блестящем корпусе удачно получились, стильно, порадовали Разнокомандующего. Приятно было видеть с каждой стороны машины приветливое лицо Вожатого, пронумерованное внизу чуть заметным классификатором Минспецинформа.

Взглянув на свой портрет в космическом скафандре, Вожатый усмехнулся:

– Похож! Это чтобы инопланетяне меня перепугались – а вдруг приеду! – шутил Он.

После испытания Министр устало сидел в своем служебном кабинете под огромным, во всю стену, портретом Высшего Разнокомандующего, запечатленного в военной парадной форме с золотыми погонами и бриллиантовыми орденами. На фоне выразительного портрета кисти классика живописи Нагабелдяна утомленный Сергей Тимофеевич выглядел простоватым и не таким внушительным. На показательных испытаниях Министр перенервничал и никак не мог успокоиться. Ему еще предстояло поблагодарить разработчиков, заглянув в секретное КБ на Мытной, а потом торопливо мчаться в Барвиху. В восемь на дачу приедет Ирка с будущим мужем.

– Ну, что, пора ехать, – вздохнув, сказал Министр и встал.

Сергей Тимофеевич недовольно поглядывал на часы. Было почти восемь вечера. Он ждал дочь. Стол был скромно сервирован под чай. Пирожные, фрукты и сушеные экзотические сладости Сергей Тимофеевич распорядился не ставить – еще неизвестно, что из разговора получится. Левку ординарец только-только привез из уголка Дурова и возился с ребенком в детской, на втором этаже. Не надо, чтобы мальчик при разговоре взрослых присутствовал. Министр неторопливо расхаживал по комнате. Он снял маршальский мундир и надел свободный парусиновый костюм, не хотел смущать будущего зятя.

«Может, в этот раз Иркин брак сложится, – думал Сергей Тимофеевич. – Ведь девка хорошая, не подлая, любящая!»

Он жалел свою Ирочку, мечтал, чтобы жизнь у дочки в конце концов наладилась. С прошлым, Володей, было не все гладко, ленивый, амбициозный, абсолютно никчемный тип. Маленького Левку он однажды побил.

– За непослушание надо с детства наказывать, а то, когда вырастет, на голову сядет! – излагал супруг.

После этого случая дед забрал внука к себе, а с Володей прекратил всякое общение. Ирка прожила с мужем еще полгода и как-то вечером приехала к родителям в Барвиху и осталась.

– Не могу с ним больше! – пожаловалась она матери и взахлеб разрыдалась.

– Намаялась с негодяем! – ворочаясь на постели, жалел дочь Сергей Тимофеевич.

Министр не спеша налил в чашку свежезаваренного жасминового чая и, откусив шоколадный грильяж, в котором ни за что не мог себе отказать, стал не торопясь прихлебывать. Нравился Сергею Тимофеевичу этот твердый хрустящий грильяж, Министр мог полкило за вечер умять, исключительные конфеты – «Красный октябрь!». Он развернул уже третью и отхлебывал подостывший чаек. Ирка все не ехала, мысли Министра вернулись к работе. Сегодня он освободил зама-Кольку от обязанностей руководителя космического ведомства и определил директором экскаваторного завода:

– Пусть экскаваторы строит, мелиорацией земель занимается. Мелиорация тоже дело ответственное, от мелиорации наши урожаи впрямую зависят. Может, на гражданке сумеет себя с хорошей стороны показать. Может…

Да только знал Сергей Тимофеевич, не удержится Колька-зам на экскаваторном, выпрет его Караваев, он лоботрясов на дух не переносит. Строгий мужик, никому поблажек не дает, как пить дать, выгонит выскочку Кольку. Ну и черт с ним!

– Где же Ирка?! – поглядывая на двери, забеспокоился Министр.

За окном послышался звук подъезжающей машины, и не одной. Сергей Тимофеевич насторожился: – Что за сюрпризы?!

Яростно скрипнули тормоза, потом хлопнуло сразу несколько дверей, и отчетливый топот бегущих ног развеял всяческие сомнения. Министр ясно видел, как в окнах замаячили тени рослых органавтов из спецохраны, он чувствовал, как они окружили его угловатый патриархальный дом, рассыпались по просторному парку, слышал, как жалобно повизгивают цепные псы, предчувствуя недоброе, различал, как чьи-то крикливые голоса, ближе к гаражам, что-то властно спрашивали у растерявшихся дачных охранников, и снова эти бoрзые шаги, уверенные, непримиримые. Краем уха Сергей Тимофеевич уловил, как Левку укладывали в постель, как внук хохотал, капризничал, не желая ложиться. Его звонкий голос раздирал деду сердце и звал поцеловать. Министр представить себе не мог, что когда-нибудь придут и за ним. Он давно считал себя неприкасаемым, вне круга, вне подозрений. Маршал повернулся спиной к входу и расстегнул ворот рубахи. Душно! Он отчетливо слышал их шаги. Шаги, шаги!