Александр Струев - Сказание о Луноходе

– Вам, сволочи, в цехах въебывать надо, а не на природе жопы студить! Понабрали дармоедов, за деревьями леса не видят! Лучше бы сталеваров больше стало или врачей! – горячился Он. – Такие увальни, что спрятаться не умеют! Чучела! Кому вы нужны!

А как услышать выразительный шепот с надрывом: «исчезни!», если шапка-ушанка под подбородком крепко-накрепко тесемками затянута?! Как приказ разобрать, когда целый день топчешься на морозе, зуб на зуб не попадает, и только одно желание – отогреться, чтобы пальцы, окоченевшие до бесчувствия, не отморозить. Не стоишь, а пританцовываешь, точно на эстраде! Стоило кому-нибудь шарахнуться в сторону, все, как подорванные, бросались кто куда:

– Едет! Едет! – и замирали без движения.

Только прилежишься, только пригреешься на снегу, в плащ-палатку с головы до ног завернувшись, только дремать, посапывая, начнешь, а тебя уже командир валенком тупорылым пинает:

– Отбой! Вставайте, разгильдяи! Проехал! – И опять по лесу слоняешься как тень.

Такая непростая работа у органавта-топтуна. Не зря органавт к празднику двойной паек и сухари ванильные получает.

– Вы, бездари, должны не бесполезно маячить, а правительственные проезды обеспечивать! Караулить, если кто чужой к Рублевке подберется! А в городе – слейся с толпой и замри! А вы, мудачье, как истуканы на виду вошкаетесь, какой с вас толк?! Как вы врага словите, если вас, мудозвонов, невооруженным глазом видно?! Затаись, подкарауль, а потом – цап! Хватай и волоки в комендатуру! – орал после взбучки красномордый начальник спецохраны. – И чтоб запомнили, как кто по дороге едет – замри! Вроде тебя нет! Чтоб как пеньки сидели! – наставлял командир.

Проехав Барвиху, «Чайка» Министра свернула на боковую дорожку и вырулила к высоким воротам, которые перед машиной торопливо распахнулись. Люди в маскировочном камуфляже, с автоматами наперевес, заученно козырнули, и «Чайка» подъехала к дому. Просторный трехэтажный особняк из бруса розовой лиственницы красовался на обрывистом берегу Москвы-реки, в том самом месте, где река давала плавную петлю, огибая владения бывшего Юсуповского дворца. Из светлых, во всю стену окон здания открывался живописный вид на пойму. Аж дух захватывало, как хорошо – тишь да гладь!

– А-у-у! Я тут! Я дома! – прогремел Сергей Тимофеевич – А-у-у! Ирка! Левка!

С криком «Деда!» из ближней комнаты к Сергею Тимофеевичу кинулся внук.

«Растет! – любовно прижимая пацана и целуя в вихрастый чуб, радовался Сергей Тимофеевич. – Скоро его в Суворовское отдавать. Надо, надо! Пусть ума набирается. Дисциплина, коллектив!»

Хорошо, что обучение внука договорились проводить на дому. В неброском здании у самого забора, построенном для размещения обслуживающего персонала – дежурных водителей, врачей, поваров и охраны, Сергей Тимофеевич распорядился подготовить комнаты для преподавателей и двух-трех учеников. Не хотел Министр отрывать от себя Левку, так любил внука, что сердце щемило. Сергей Тимофеевич подошел к окну и залюбовался – белоснежная зима повсюду, и в поле, и на реке белым-бело, а силуэты деревьев, словно в сказке, очерчены блестящей серебристой изморозью. Где-то совсем далеко, на другом берегу, среди деревьев, желтоватым пятном проглядывало размашистое здание Юсуповского дворца. Сергей Тимофеевич всегда натыкался глазами на княжеский дворец. Его можно было хорошенько разглядеть лишь зимой или поздней осенью, когда опадала пышная листва. Странно, что дворец не снесли, не сровняли с землей, как тысячи красивейших построек старой, еще дореволюционной эпохи. Повезло дворцу, и собору Василия Блаженного повезло, уцелели. Министр помнил, как много лет назад Наставник Москвы положил на стол Вожатого план города с обозначенными черными крестиками зданиями, определенными под снос. Своим великолепием и размахом эти здания могли заронить в головы трудящихся вопрос о старой эпохе – такая ли отсталая была эта никудышная старина? Все ли, как утверждают воспоминания, было отвратительно однообразно, и отчего тогда такая красота в старинных постройках удивительная сохранилась? Не очень верилось, что жизнь при таких красотах убогая и чумазая проходила!

«Странно, что Он распорядился не взрывать Кремль, – промелькнуло в голове у Министра. – Московский Кремль сегодня у всех в мире ассоциируется именно с Ним, с Вожатым, с Его абсолютной властью и непререкаемым авторитетом, простирающимся более чем на одну треть земного шара».