Юрий Горюхин - Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

– Какая девочка? – спросил Генка Валентину Петровну.

– Это он так Радика называет, – ответила Валентина Петровна и устало стянула с головы платок, сняла пальто, расстегнула такие же, как у Антонины, сапоги фирмы «Скороход».

– Тоже дразнится? – Генка снял тяжелый полушубок, не нашел, куда его повесить или положить, прошел в обнимку с ним на кухню и автоматически включил сетевой радиоприемник.

– Пленум Московского горкома партии, – Игорь Кириллов сделал паузу и строго продолжил: – освободил от занимаемой должности первого секретаря МГК Бориса Николаевича Ельцина.

Валентина Петровна ударила Генку между лопаток: «Выключи! Ребенок болеет!»

– Боюсь, – отпрянул от розетки Генка, – она искрит что-то!

«Разве так поступают, Антонина?! Лигачев его из Свердловска в Москву порекомендовал строительством заведовать, а он за это взял и Егора с грязью смешал! Сколько, Антонина, народа просто так из МГК и райкомов уволил! На общественном транспорте он ездит! Магазины со складами проверяет! Его что ОБХССом поставили работать?! Перестройка, видишь ли, медленно идет! Как там у вас, кстати, с Радиком, все нормально? Скоро и у нашей Настеньки зубки начнут резаться, прямо боюсь за Раису Максимовну! Да! Раиса Максимовна, по его словам, влияет на мужа! Когда это она на меня влияла?! Нет, ну в бытовом смысле – может быть, слегка и влияла самую малость! Но чтобы в государственном! У вас как, температура сильно поднялась? Спецбригаду из «кремлевки» вызывали? Чазову не звонили? Ах да! О чем я?! Этого демократа свердловского, Антонина, даже Яковлев, который про демократию книжку пишет, раскритиковал! И ведь удумал чего! Сначала письмо мне написал, потом самоубийством попытался покончить – знаем мы эти алкогольные попытки! В общем, как ни каялся, как ни признавал свои ошибки, мы его опять на строительство бросили, пусть в Госстрое замом поработает! А то культ личности, видишь ли, зарождается! Его же наглый поклеп, не успеет он с его языка без костей слететь, сразу нашим западным друзьям переправляют! Доказывай потом Марго или Ронни, что ты не гиппопотам! А Левка твой молодец! Сразу понял, что это зуб режется! Я бы его в Москву взял, да у нас тут и так одни стоматологи!»

– Просто выдерни вилку за шнур! – Валентина Петровна дернула за провод и выдрала радиорозетку из стены вместе с крепежом.

– А у нас зубик появился! Покажи дяде зубик! – Радик смущенно улыбнулся Шишкину нижним передним зубом, Антонина радостно улыбнулась тридцатью одним зубом, один коренной она потеряла еще в десятом классе от беспощадного кариеса. «Это ерунда!» – пообещал ей месяц назад Лева Сидоров поставить металлокерамику, которая в сто раз лучше любого родного зуба.

– Это все ерунда! – сказал сияющий во все двадцать семь оставшихся зубов Шишкин, – я в очередь встал!

Шишкин достал из кармана мятую бумажку с лиловой треугольной печатью:

– Вот, тысяча восемьсот шестьдесят первый номер! ЗАЗ-1102 «Таврия»! Наверное, и года не пройдет, как прокачу вас с ветерком!

– А как же Леля с тещей? – Антонина перестала широко улыбаться.

– Ну, сначала, конечно, придется их прокатить, а потом уж, как вольный ветер, к вам примчусь! – Шишкин сиял все больше и больше, – номер-то какой интересный – тысяча восемьсот шестьдесят первый! Ты не знаешь, может быть, в этот год что-нибудь выдающееся случилось?

Антонина вдруг вспомнила родную иглинскую школу, классное руководство тети Шуры, выученный со скуки урок истории, за который она получила редкую, но заслуженную пятерку:

– Александр II крепостное право отменил!

– Какой еще Александр?! Что-то ты путаешь, это же Петр I прорубил окно в демократию! – подозрительно засомневался Павел Семенович.

– Его Освободителем звали, – стояла на своем Антонина, про Петра ничего не добавила, потому что тогда, тысячу лет назад, она на большой перемене перед «прорубленным окном» выкурила предложенную мальчишками папиросу «Беломорканал», а потом весь урок шептала на ухо Крамаровой, что ее так тошнит от мужчин!

– Какой при царизме мог быть Освободитель?! – вдруг взвился Шишкин, – у тебя, Загубина, что по истории было?

Антонина вспыхнула, хотела соврать про успеваемость, но вместо этого обидела завгара. Так обидела, что он хлопнул дверью, и с потолка посыпалась штукатурка:

– Вы свой Запорожец, Павел Семенович, хоть Таврией, хоть Мерседесом назовите, а все равно – Запорожец был Запорожцем, им и останется!