Валентин Тублин: Испанский триумф

Цезарь еще раз повернул перстень. Глупая, надо признать, привычка… II тут он увидел перед собой лицо Помпея. Но не таким, каким оно было, когда евнух Пофин принес голову Помпея на золотом блюде и бросил к ногам, словно падаль. Нет. Он вспомнил Помпея тех времен, когда обнимал его как мужа своей дочери, отца ее ребенка: большое, сильное, чуть глуповатое лицо человека, на долю которого выпало слишком много счастья и удачи. Великий Помпей! Помпей Магн! Зарезан, как баран, на глазах жены и сына. И почему?.. Потому лишь, что не хотел быть обязанным жизнью ему, Цезарю. Поверил бывшим врагам больше, чем бывшему другу. И вот конец — еще более жалкий оттого, что мог быть совсем иным. Помпей…

Только сейчас Цезарь заметил, что сенатор Бальб говорит ему что-то.

— … не избежать. Вы согласны?

— Не избежать? — Цезарь отвлекся от бесполезных уже мыслей об участи Помпея. Произнесенные перед тем слова Бальба медленно стали всплывать в его памяти. Итак, значит, Бальб считает, что войны с Помпеем-младшим не избежать. Так?

Бальб подтвердил:

— Да, так, безусловно. Что, впрочем, и к лучшему. Почему я так думаю? Да потому, что это — последний враг. Придется вам сделать это усилие, мой Цезарь, возможно и тяжелое, но нужное, необходимое. Если вы хотите навести наконец порядок на италийской земле, придется преодолеть и это препятствие.

— Война против Помпея будет непопулярна, — сказал Цезарь.

— Вполне возможно, — согласился Бальб. — Тут уж ничего не поделаешь. Придется нам немало потрудиться, прежде чем она станет популярной. Это я беру на себя. Более важно другое — победить как можно скорее. Я полагаю, мой Цезарь, что вам это не доставит больших затруднений. Тем более, — докончил Бальб, — что из донесения видно: семь из тринадцати легионов, стоящих за Помпеем, всего лишь рабы, отпущенные на свободу. Всего лишь рабы, — подчеркнул он.

Цезарь резко повернулся к сенатору.

— Раб, отпущенный на свободу, да еще с оружием в руках — это уже не раб. Вы-то, надеюсь, это понимаете? — И при этом подумал: «Уроки Спартака уже забыты».

Бальб пожал плечами. Этот жест, как ни странно, подействовал на Цезаря успокаивающе — он чуть было не забыл, что имеет дело не с воином. Корнелий Бальб словно подслушал его мысли.

— Я не солдат, — сказал он. — Я купец.

Цезарю только это и было нужно.

— Подойдите, мой Бальб, к этому вопросу именно как купец, — попросил он.

Сенатор был человеком выдержанным, но тут опешил.

— Вы не хотите воевать? Но это же абсурд.

Бальб задумчиво потрогал заливное из павлина.

— Вообще-то дела хороши, — сказал он. — М-мм… Да… Хороши. Но купить Помпея… это, мой Цезарь, предприятие не из легких.

— И все же надо попробовать, — сказал Цезарь.

И он стал развивать свою точку зрения перед задумавшимся сенатором. Помпей ему, Цезарю, как военная сила, не страшен. Но имя, имя… Политически эта война совсем ни к чему. Даже победив, он ничего не выигрывает, ничего не получает, даже триумфа.

— Это почему же? — перебил его Бальб.

— Победа над последним из Помпеев, — терпеливо объяснил Цезарь, — это победа римлянина над римлянином. Хватит уже, что его, Цезаря, считают повинным в смерти одного Помпея… Чем бы все это ни кончилось, ему, Цезарю, как и всем его друзьям впрочем, один ущерб.

— Мой принцип, — пояснил Цезарь, — таков: если можно купить — надо купить. Убить никогда не поздно.

— Иногда поздно, — сказал Бальб.

— Никогда… — повторил Цезарь. И добавил, снова вспомнив о Помпее Великом: — А вот мертвого не воскресить.

Помолчали. Бальб, что-то прикидывая в уме, тер щеку.

— У Помпея долгов на семьдесят шесть миллионов, — сказал он.

— Предложите ему сто.

— Сто он не возьмет.

— Дайте сто пятьдесят…

Бальб дрогнувшей рукой налил себе вина, выпил, не почувствовав вкуса. «Это бесполезно, — думал он. — Бесполезно. Если бы это был кто-нибудь другой, не Помпей…» Вслух же он произнес:

— Даже если Помпей и согласится, ему не дадут это сделать. Другие. Те же рабы, которым пришлось бы вернуться к прежним хозяевам.

— Можно обещать им свободу…

— И тем самым показать кратчайший путь к свободе всем остальным, не так ли? А что скажут те, кому эти рабы принадлежали? А ведь кроме рабов там есть еще Аттий Вар, и Лабиен, и Секст… — Приводя все эти доводы, Бальб напряженно ломал голову, пытаясь догадаться, в чем же действительная причина, по которой Цезарь пытается избежать или, по крайней мере, оттянуть начало военных действий.