Сергей Гордиенко - Штабс-капитан Русо Бланко. История офицера Петроградской военной контрразведки

Я кивнул.

– Никуда не годится! Пожалуйте ко мне. И не отказывайтесь. Вы произвели на мое семейство самое благоприятное впечатление. Дочь даже спрашивала о Вас, – подполковник снова улыбнулся и, как всегда, поправил усы и погладил бороду, а у меня дрогнуло сердце.

– Не смею отказаться.

Как-то вечером, придя с работы в уже родную для меня церковную библиотеку, я обнаружил трех новых постояльцев, прибывших на пароходе из Копенгагена: моряк с колчаковского фронта Сластницкий, корабельный гардемарин Рудзевич и унтер-офицер кавалерии бородач Бабашев. Отныне жизнь моя потекла малой иммигрантской общиной. Оказалось, что они проделали тот же путь, что и я – порт, консульство, собор. Поскольку я уже довольно неплохо знал местную жизнь, то счел своим долгом поделиться опытом, дать рекомендации относительно жизни в Буэнос-Айресе и поиска работы. Мои соотечественники оказались отменными патриотами – над дверью повесили привезенный с собой портрет адмирала Колчака и флотскую фуражку Сластницкого, а по бокам прикрепили фотографии генерала Деникина и Врангеля. Впрочем, общаться подолгу не удавалось из-за моего длительного рабочего дня, почти полного отсутствия выходных и постоянной усталости. По вечерам за стаканом чая мы вспоминали войну с Германией, революцию и гражданскую. Как-то я им рассказал о случае на пароходе, когда аргентинский офицер спросил меня, почему мы, кадровые офицеры Императорской армии, все проиграли. Сказал, что мы плохо воевали, и я не нашел, что ответить. Бородач Бабашев страшно возмутился, стал доказывать, что сие не его дело, а воевать мы умеем намного лучше, чем местная армия. Только записываться туда не будем, ибо у них все устроено по-немецки.

– Господа, – не унимался Бабашев, – мы должны создать Союз русских офицеров, истинных патриотов Отечества. Объединим всех, кто бежал в Бразилию, Аргентину, Чили, Боливию. Установим связи с Европой – там большая часть нашего офицерства. А затем и с теми, кто остался в России.

Оказалось, что Сластницкий и Рудзевич давно вынашивали такую же мысль. Оба сразу же включились в разговор.

– Истомин, наша война не окончена. Чем Вы хотите тут заниматься? Всю жизнь работать разноразрядным персоналом и лет через десять открыть такое же кафе? Пить матэ и вино? Достойно ли такое звания русского офицера? Отечество в руках большевиков, всем правят Советы. Наш долг – свергнуть их и восстановить монархию.

– Не получится, – возразил я, – Императорская семья расстреляна.

– Но остались еще члены Императорской фамилии. Надо их разыскать. Все российское офицерство объединится вокруг них.

Я согласился, что прожект грандиозный и достойный, но работа предстоит трудная. Поначалу нужно объединить третью волну русской иммиграции в Буэнос-Айресе, ибо именно мы более всего разобщены и неустроены. Первая волна – еврейская – живет своей жизнью и рада, что сбежала от черносотенцев. Вторая – обиженные царским правлением, уехавшие после первой революции и возможно в ней участвовавшие. А вот третья – это мы, Императорские офицеры, чиновники, инженеры и купцы. Еще не успели укорениться в Аргентине и готовы вернуться при первой возможности.

– Вот именно! – воскликнул Рудзевич. – Третья волна! Самая свежая! Правильно рассуждаете Истомин. Завтра же пойдем в Министерство юстиции и зарегистрируем Союз русских офицеров. Мы четверо будем исполнительным комитетом.

– Превосходно, господа, – согласился я. – Вот только со временем у меня трудновато. Сами понимаете – работа и потерять ее я не могу.

– Истомин, – не унимался бородач Бабашев, – Вашу жизнь надо менять по-революционному!

– Как?

– Немедленно… – смутился он.

– Давайте сначала все продумаем, – возразил я, – устав, задачи, полномочия. Затем уже приступим к действиям. А сейчас, господа, позвольте откланяться. Я в постель. Мне к шести на работу в кафе разноразрядным персоналом. Спокойной ночи.

Кажется, я разочаровал моих друзей. Они переглянулись и последовали моему примеру. Теперь следовало повернуться спиной к стене и как следует обдумать неожиданный разговор.

Если мы создадим Союз, то мне придется стать общественной фигурой, постепенно раскрыть им подробности моей службы в России, указать кого из моих сослуживцев в Европе и в России можно привлечь к сотрудничеству, раскрыть приемы и методы работы. Готов ли я к сему? Пока нет. Сколько мы знакомы? Несколько недель. Чем связаны? Общим местом проживания и тем, за кого боролись в России.