Ирина Словцова - Мальчики с железных караванов

Кучер увел Ваньку спать на сеновал. В тепле, в дурманящем запахе сена Ванька проспал до полудня. Проснулся от того, что его желудок недовольно бурчал от голода. Побежал на кухне к бабке Лукерье – умываться и питаться. Она его уже заждалась:

– Я тут тебе еды кой-какой собрала – сухарики, да сахару кусочков, да хлебушка с картошечкой, да пирожков с луком. Бабка сунула ему маленький узелок из ситцевой тряпицы, завязанный крест-накрест. – Знаю я, как вас там голодом морят.

…Шаньги с картошкой, ещё теплые, утренней выпечки, были так вкусны, что Ванька, поглощенный едой, мог только мычать, показывая бабке, что её слышит. А Лукерья всё говорила и говорила:

– Хоть поедите нормально. А тут вот я тебе всякие травы лечебные положила – от кашля, если простудишься, от лихорадки – видишь? Всё подписано…

Проглотив очередной кусок, Ванька ответил:

– Баушка, да знаю я и так. Дед учил…

Ванька у деда прошёл хорошую выучку: знал повадки разных зверей, умел метко стрелять, разбирался в травах и владел секретами приготовления из них разных отваров и мазей.

– С дедом-то я не попрощался! – сокрушался мальчик. Лукерья пообещала:

– Деду я передам весточку – с оказией. Думаю, он тебя на пристани найдет, в Усть-Утке.

…Дед Ваньки – Аверьян был охотником-промысловиком: бил куницу, соболя, белку. Сдавал шкурки в контору, получал деньги, и на это кормил семью. Когда-то семья была большая: жена, сын, невестка, внучок Ванятка. Сын по стопам отца не пошел. Тем более, что за зверем приходилось уходить в тайгу всё дальше и дальше: демидовские заводы расширялись, древесного угля для них нужно было всё больше, и лес для них вырубался, всё дальше тайга отодвигалась от посёлков, и зверь уходил вместе с ней. Отец Ванятки Григорий зимой он работал на судоверфи в Усть-Утке, а весной сплавлял барки по Чусовой. Во время одного из сплавов Григорий и его жена, нанявшаяся стряпухой на караван, погибли, оказавшись после крушения барки в водовороте у бойца на Чусовой. С тех пор Ванька боялся воды, а Лукерья с Аверьяном стали воспитывать внука одни. Когда мальчику исполнилось 11 лет, заводские приказчики выбрали его для учебы в выйской школе. Видеться Ванька с родными мог только по выходным.

Три года назад, когда Илье исполнилось двенадцать лет, его отец был отстранен от должности. По его недосмотру в домне «забили козла». Это означало, что в печи, на её стенках застыл не вылившийся чугун, домну пришлось остановить на ремонт. А этот останов оборачивался для хозяина ощутимыми финансовыми потерями. С того времени Агафон Швецов перебивался случайными заработками, иногда надолго уходя из заводского поселка. Надо было хоть какие-то деньги заработать, чтобы заплатить подушные подати. А не заплатишь – посадят в острог, либо выпорют на конюшне…

За время отсутствия отца Илья стал главным помощником матери. Приглядывал за младшими братьями и сестрами, помогал копать грядки на огороде, ставить тепличку для огурцов, заготавливал ягоды, грибы и кедровые шишки, научился ловить рыбу сетью, вместе с отцом косил траву для коровы и лошадей.

Семье Агафона помогала многочисленная родня – кузнецы Швецовы. Илья, если выдавалась свободная минутка, бегал к дядьям в кузницу, смотрел, как завороженный, на их работу у наковальни. В это время он забывал о своём недостатке – глазах разного цвета и переставал прищуривать один из них. Ему всё равно было, какой глаз прикрывать, – у него было прекрасное зрение. Но в раннем детстве, когда незнакомые люди, увидев высокого мальчика с разноцветными глазами, начинали его тормошить, рассматривать и расспрашивать, как это так может быть, он приобрёл привычку при встрече с чужими прищуривать какой-нибудь глаз, чтобы разница в цвете была не так заметна. Когда же общался с друзьями и близкими, то про эту уловку забывал.

Илья любил ухаживать за лошадьми: мыл, расчесывал, лечил не только свою, но и соседских. Скотина доброту помнит и чует – лошади слушались его беспрекословно. Когда летом мальчишки часто уходили в ночное с лошадьми, для Ильи наступала счастливая пора. Подростки спали в шалашиках, собранных на скорую руку, пекли картошку и грибы на костре, пугали друг друга рассказами о разбойниках, а рядом паслись на свежей траве пойменных лугов лошади.

Теперь был апрель, но ни в ближайшие месяцы, ни в ближайшие годы ему в ночном не быть…

Когда Илья подошёл к родному дому, построенному на кержацкий [8] Кержаками называли староверов по имени реки Керженец в бассейне реки Волги. Когда произошёл церковный раскол, староверов начали преследовать, многие из них бежали на Урал, в Сибирь. Демидовы их принимали, скрывали, брали на работу, поскольку кержаки были отличными специалистами. манер: пятистенным, с крытым крышей двором за высоким забором, ставни окон уже были закрыты. Он постучал в одно из них, громко позвал: