Ольга Рожнёва - Полынь скитаний

Повар обернулся и уже открыл рот для возмущенных восклицаний – незнакомка, да в самом святом месте хозяйского дома – на кухне, но Ритка спешно покивала головой как болванчик, заговорила на китайском, и китаец размяк: вид у барышни, да еще и родственницы хозяев, был самый невинный. Ритка зашла в кухню, стараясь не смотреть на тушку заживо сваренного зверька. Познакомились: повара звали Юнь. Перебросились парой слов – и пришлось уходить: задержка на кухне гостьи может быть подозрительна.

Ритка медленно пошла по коридору. Нужно будет узнать всех живущих в доме – может пригодиться, хотя они с бабушкой вряд ли здесь задержатся больше, чем на неделю. Куда пойдут потом? Их никто не ждет в Синьцзяне. Да и вообще во всем мире. Где и на что они будут жить? А если их поймают и отправят обратно в лагерь? Может, это будет не таким уж плохим вариантом? Там хоть грязно, голодно и холодно, зато все привычно и знакомо. Там Апа. Она даже роднее бабушки, которая совсем не знает ее, Ритку, – такую, какой она стала сейчас.

Старая китаянка. 1930-е годы

Легкое прикосновение обожгло плечо – девочка резко развернулась: перед ней стояла пожилая женщина, очень похожая на ее Апу. Но это была не Апа, это была ама – няня-китаянка. Худая и миниатюрная, как многие китаянки, с черными, почти без седины, волосами, выбившимися из заплетенной сзади длинной косички, она выглядела моложаво в полутьме коридора, но Ритка мгновенно разглядела и морщинистое лицо, и усталый взгляд все на свете повидавших глаз. Звали аму Ли Янь. Нужно всегда спрашивать имена – это может пригодиться. На китаянке были надеты несколько мешковатые зеленые штаны и такого же цвета широкий шелковый жакет.

Ритка льстиво заулыбалась, склонила голову – скромная и тихая барышня чуть-чуть заблудилась в чужих апартаментах. Маленькая пантера, прикинувшаяся домашней кошечкой. Быстро глянула исподлобья: старая китаянка смотрела пристально и проницательно – так же, как ее Апа. Да, эта ама прожила много лет на свете, ее не проведешь притворной кротостью. Рита послушно пошла за Ли Янь в столовую.

Оказалось, в этом доме таких ванных комнат было несколько – для хозяев и гостей, – и бабушка с Лидочкой, чистые, разрумянившиеся, уже ждали Ритку в столовой, большой, со стеклянными дверями и камином. От накрытого стола тянуло такими запахами, что голова закружилась.

Бабушка и Лидочка тоже переоделись. Бабушка утонула в шелковом розовом халате своей младшей сестры. У Лидочки головка безвольно свешивалась: она успела незаметно стащить что-то со стола, проглотила, почти не жуя, и, оглушенная непривычной пищей, тяжелой дорогой и многочисленными впечатлениями последних суток, отключилась – даже накрытый стол не вдохновлял больше ее маленький больной желудок. Хорошо, что у нее, Ритки, сестра, а не брат: сестру хоть немного жалко, а брата она бы ненавидела.

Прислушалась к себе – все тихо, опасности пока никакой не предвидится. Осмотрелась: народу прибавилось. Этот толстый, важный, должно быть, дядя – муж чирикающей тетушки. А нарядные девочки-близнецы, по всей видимости, Нюша и Ксюша. Мальчишка лет тринадцати, такой же крупный и толстый, как дядька, видимо, брат близняшек (бабушка уже рассказывала внучкам о семье двоюродной сестры, по мужу Родионовой).

Ритка оценила расстановку сил. Да, они с Лидой и бабушкой, даже тщательно отмытые и наряженные в чужую одежду, в этом чудесном доме похожи на кучку булыжников в сверкающей витрине ювелирного магазина. В лагере шутили на пиджине: «Каму нара харашо, каму низа пылоха» [4] Кто на нарах – хорошо, кто под нарами – плохо ( пиджин ). . Ритка очень ясно чувствовала: они с бабушкой – самый-самый «низа».

Тетка назвала по имени всех своих. Дядя Миша – начальник, только Ритка не поняла какой, тетка слишком быстро прочирикала незнакомое слово. Анна, или по-домашнему Нюша, сидит рядом и смотрит на нее, Ритку, внимательно, ласково. Красивая девочка: большие голубые глаза, длинные черные ресницы, пышные белокурые волосы. Ксюша – вылитая Нюша, но, если присмотреться, то заметишь отличия: Ксюша полнее, надменнее, глаза не такие большие, или это она просто смотрит так, прищурившись?

Толстый мальчишка – Лёня, глянул на Ритку, скривился и отвернулся. Покорчи мне рожи, толстяк! Ей захотелось вмазать этому Лёне прямо в лоб, аж правая рука зачесалась. Она вообще терпеть не могла весь мужской род, а тут еще этот свиненок рожи ей корчить вздумал… Погоди, ты у меня покривляешься…