Ольга Рожнёва - Полынь скитаний

Елизавета Павловна помогала мужу во всех его лечебных делах. В этой очаровательной юной помощнице прекрасно сочетались достоинство и благородство ее знатного дворянского рода, который веками служил царю и Отечеству, и трудолюбие, выносливость и стойкость в тяжелых испытаниях, что свойственны простым русским женщинам. Она записывала пациентов, подавала лекарства, ухаживала за больными, не гнушалась сменить грязное белье страдающим кровавой дизентерией.

Скоро нашлась и помощница-китаянка, которая стала прибирать в стационаре, носить воду, готовить для больных и семьи доктора. На закрытой веранде устроили склад: здесь хранились казенное белье, матрасы, корыта для стирки и стиральные доски.

Елизавета Павловна быстро научилась топить печь. Длинными зимними вечерами при свете керосиновых ламп доктор изучал свои медицинские книги, вел истории болезней, а его супруга шила, штопала или вязала. В юности она брала уроки кройки и шитья для развлечения, а теперь ей это пригодилось в дальних краях: она полностью обшивала свою маленькую пока семью. Время от времени, чтобы отдохнуть от работы, Константин Петрович читал супруге что-нибудь из художественной литературы, и это сильно скрашивало их семейный быт и утешало обоих.

Когда керосин заканчивался, зажигали чирик [8] Чирик – пузырек с постным маслом и фитилем из бинта. . Чирик нещадно коптил, жизнь шла своим чередом. Из окон домика видны были захватывающие дух снежные пики Тянь-Шаня. Чистейший воздух пьянил без вина, родниковая сладкая вода дарила здоровье и силы.

Постепенно Дубровины полюбили Синьцзян, а местные полюбили Дубровиных: самоотверженного, благородного врача и его добрую, внимательную к больным супругу. Спустя десятилетия эта искренняя любовь сохранила жизнь Елизавете Павловне и ее внучкам.

С первых дней своей жизни в Синьцзяне Дубровины познакомились с местной кухней: волей-неволей им приходилось переходить на сложившееся веками меню простых китайских крестьян.

На севере Китая чаще ели пшено, на юге – рис. Еще на севере пекли лепешки и варили на пару́ булочки, на юге же ни лепешек, ни булочек не знали, а вареный рис заворачивали в листья растений. Было и общее: и там и там мясо готовили только по большим праздникам и не употребляли в пищу молочных продуктов. Коров не разводили вследствие отсутствия лугов, в гористых местах иногда, правда, держали коз, искавших себе корм на горных склонах. К этому нужно добавить, что большинство китайцев имели врожденную непереносимость лактозы, поэтому желание русских отведать молочка было им совершенно непонятно.

Пришлось Дубровиным забыть и о сливочном масле, и о молоке, а также о твороге и сметане. Чаще всего рацион русского доктора и его супруги состоял из лапши или риса, пшенной каши, вареных кусочков теста, а также гуамяни [9] Гуамяни – вермишель из гороховой муки, сдабриваемая соусом. .

На базаре в воскресные дни выбор был довольно большой, но не всем по карману. Дубровины ходили на базар как в театр – глаза разбегались, и перед ними оказывались совершенно незнакомые фрукты, неизвестная рыба. Как раз о них Дубровины читали в книге Ивана Александровича Гончарова, прибывшего когда-то в Шанхай на фрегате «Паллада»: «Самый род товаров, развешенных и разложенных в лавках, большею частию заставляет отворачивать глаза и нос. Там видны сырые, печеные и вяленые мяса, рыба, раки, слизняки и тому подобная дрянь. Тут же подвижная лавочка, с жаровней и кастрюлей, с какой-нибудь лапшой или киселем, студенью, в которые пристально не хочется вглядываться. Или сейчас же рядом совсем противное: лавка с фруктами и зеленью так и тянет к себе: ананасы, мангустаны, арбузы, мангу, огурцы, бананы навалены грудами. Среди этого увидишь старого китайца, с седой косой, голого, но в очках; он сидит и торгует…

В лавочках, у открытых дверей, расположены припасы напоказ: рыбы разных сортов и видов – вяленая, соленая, сушеная, свежая, одна в виде сабли, так и называется саблей, другая с раздвоенной головой, там круглая, здесь плоская, далее раки, шримсы, морские плоды… Отдохнешь у лавки с плодами: тут и для глаз, и для носа хорошо. С удивлением взглянете вы на исполинские лимоны – апельсины, которые англичане называют пампль-мусс. Они величиной с голову шести-семилетнего ребенка; кожа в полтора пальца толщины. Их подают к десерту, но не знаю зачем: есть нельзя. Мы попробовали было, да никуда не годится: ни кислоты лимона нет, ни сладости апельсина. Говорят, они теперь неспелые, что, созревши, кожа делается тоньше и плод тогда сладок: разве так…