Евгений Горохов - Преданье тёмной старины. Пути изгоев

Суетлив и многолик Сурож. Галдят генуэзские купцы в парчовых котта, [60] Котта – средневековая одежда с узкими рукавами неспешно шествуют согдийцы в белых чалмах и полосатых халатах. Русские купцы в длинных рубахах, опоясанных красными кушаками, рассматривают вина. Византийцы в украшенных золотой вышивкой туниках беседуют между собой, и следят, как с галер разгружают их товар. Базар в городе располагается прямо в порту, куда причаливали купеческие галеры. Товара здесь всякого полно: шёлк из Китая, венецианская парча, вина бургундские, флорентийские, рейнские и византийские. Халва и щербет из Согдии, а так же драгоценные камни из Константинополя. Яков ходил по базару, пробовал сочные персики и румяные яблоки, глазел на купцов.

– Эй, молодец, отведай сурины, она послаще вашей архи [61] Арха – алкогольный напиток из перебродившего козьего молока. будет, – крикнул ему старик, бронзовый от загара и седой словно лунь, в белой холщёвой рубахе.

– Наливай, – улыбнулся Яков, – только она у нас медовухой зовётся.

– А что кыпчакам степь надоела, и они бродят по лесам, мёд добывают?! – удивился старик, протягивая Якову чашу со сладким мёдом.

– Я не половец, а русский.

– А по виду кыпчак, – покачал головой старик.

Яков одет как кочевник: войлочный кафтан, на голове баранья шапка – колпак, опоясан широким войлочным поясом, на котором подвешена кривая половецкая сабля и кресало.

Почти два года прошло с тех пор, как Яков, Алёша и Ефимка покинули Москву. Теперь они жили в степях Таврии, в орде кыпчакского хана Бачмана. В декабре 1220 года купец Ердос привёз их в Сурож, а в конце декабря кыпчаки отмечали свой праздник «карачун». Отмечали его, когда наступал самый короткий день в году. «Карачун» с кыпчакского языка переводится: «пусть убывает». После зимнего солнцестояния, ночь убывает. Во время карачуна, кыпчаки, кочевавшие в низовьях Алтая, наряжали елку, росшую возле их становища, водили вокруг неё хороводы, танцевали и пели. В степях Тавриды ёлку найти трудно, потому наряжали можжевельник.

Ердос в праздник карачун повёз товар на продажу в орду Бачмана, который кочевал неподалёку от Сурожа. Алёшу, Ефима и Якова он взял в качестве охранников. В курене [62] Курень – огороженное повозками поселение кочевников. Со временем это слово перекочевало в обиход Донских и Запорожских казаков, так стали звать усудьбу казака. Бачмана пили арак, [63] Арак – перебродивший алкогольный напиток из кобыльего молока. пели песни и плясали. Потом принялись бороться, и тут выяснилось, что ни один воин Бачмана не может победить Якова и его друзей. Уговорил Бачман ребят остаться в его орде. [64] Орда – это слово у кочевников обозначало одновременно, и ставку хана, и его войско. Задумал Бачман завести себе гридней, наподобии русских князей. Так у него появились телохраниели: Алёша, Ефим и Яков. За два года жизни в орде, научились ребята держаться в седле так же хорошо как кочевники, метко стрелять из лука, сидя на лошади, которая несётся во весь опор.

– Что же ты добрый молодец, в полон к кыпчакам угодил? – полюбопытствовал старик.

– Нет, я сам к ним пришёл, – ответил Яков, расплатился за сурину, и пошёл своей дорогой. Он искал бусы. Сегодня исполнилось двенадцать лет Лоле, самой младшей дочери Ердоса, он решил ей сделать подарок.

В курень Яков вернулся перед закатом. Распряг коня и пустил его в табун. К Бачману приехал его младший брат Салават, чей курень располагался неподалёку, всего в один день пути. Пока резали баранов и готовили угощение для Салавата и его воинов, повёл Бачман брата в степь, не забыв прихватить Якова, Алёшу и Ефима. Прекрасна весенняя степь на закате! Шумят пряные травы, колышется ковыль на ветру, словно пена на морских волнах, вдали, смыкается синее небо с зелёной степью, садящееся за горизонт Солнце, золотит всё вокруг.

– Хорошо! – глядя на эту красоту, воздохнул Бачман. Он улыбнулся: – Не может кочевник жить без степи.

– Неужели, правда?! – не поверил Яков Износков.

– Да, не может, – кивнул хан. Они сидели на траве, и Бачман, сорвав травинку, обмотал её вокруг пальца: – Давно, еще, когда наши деды были младенцами, кочевал в низовьях Дона хан Атрак. В ту пору он воевал с русскими князьями. Те, собрав большую дружину, пошли на орду Атрака. Пришлось ему откочевать к Кавказским горам, чтобы уберечь свою орду от разоренья. Атрак отбил у осетин и адыгов пастбища для своей орды. Как раз в то время грузинский царь Давид, которого в его стране звали «Строитель», опасаясь вторжения в Грузию сельджуков [65] Сельджуки – племенной союз огузов и туркмен, принявших ислам. Они кочевали возле реки Сырдарья, но в Х веке ушли в Малую Азиб (территория современной Турции), и основали там своё государство. , заключил союз с ханом Атраком. Дабы упрочить этот союз, Давид Строитель женился на дочери Атрака, красавице Гурандухт. Пригласил царь Давид орду Атрака в Грузию. Хотя нет там степей, но орда Атрака, ни в чём не знала нужды, ибо Давид Строитель хорошо платил воинам – кыпчакам. Тем временем, младший брат Атрака, хан Сырчан, со своей ордой с предгорий Кавказа, вернулся в низовья Дона, и заключил мир с русским князем Владимиром Мономахом. Хороши придонские степи, вольготно в них себя чувствуют кыпчакские кони, да вот беда, племени канглов, которое кочевало в низовьях Днепра, тоже приглянулись придонские степи. Для войны с канглами у Сырчана было мало своих воинов. Два раза он посылал в Грузию людей, звал брата вернуться в донские степи, но сытая и спокойная жизнь была у Атрака в Грузии, не хотел он обратно в степь. Тогда Сырчан сам поехал звать брата, и прихватил с собой певца Ора. В честь приезда брата, устроил Атрак пир, но сразу предупредил, что в степи он возвращаться, не намерен. На пиру заиграл Ор на домбре, запел кыпчакские песни о бескрайней степи. Заволновалось сердце Атрака, а Сырчан вынул из-за пазухи пучок степной травы, дал понюхать старшему брату. Сказал тогда Атрак: «Лучше на своей земле костьми лечь, чем воевать за чужую славу!» После чего вернулся со своей ордой в степь.