Олег Иралин - Для кого встаёт солнце. Доблестным предкам посвящается

Милослав, едва расслышав его в грохоте боя, кивнул, и младший воевода поскакал прочь, не закончив фразы. Собственно, воеводой этот старший дружинник был от случая к случаю, при нечастой необходимости в сборе рати. В ратники, как правило, откликались на призыв одни и те же, лёгкие на подъём, не боящиеся испытать судьбу горожане. Те, кому удалось выжить в первом походе, уже имели какой-то навык, с ними иногда успевали провести дополнительную подготовку, но всё же ратник по своим боевым качествам значительно уступал дружиннику. Младший воевода сумел выполнить охват половецких ватаг на своём участке, и они, яростно отбиваясь, вынуждены были пятиться, сами попадая в окружение тех, кого недавно ещё терзали со всех сторон. Казалось, что ещё немного, и, покончив с зажатыми в «клещи» ватагами, вырьевцы смогут совместно с киевлянами развивать успех, но тут вступил в дело один из половецких отрядов. Кошевой, оценив исходящую от рати угрозу, прекратил бой со сковавшими его силы переяславцами и, прорвавшись через конный заслон, остатками своего коша ударил во фланг вырьевской рати. Пехота дрогнула и откатилась в беспорядке, оставив под копытами половецких коней добрую сотню ранеными и убитыми. Вот уже пал, сбитый с коня, младший воевода. Закрывшись щитом, он уберёгся от пущенной стрелы, но пропустил копьё в грудь, что вошло почти всем наконечником, раздвинувшим пластины доспеха. Вот ратник, сумев поразить коня, рухнул рядом от сабельного удара спешенного им седока. Один за другим падали русичи в бурую от крови траву, потери вырьевцев росли на глазах, и Вышата бросился навстречу лаве с последней, бывшей в резерве полусотней. С вступлением в бой дружинников напор степняков иссяк, но угроза разгрома всё ещё нависала над сражающимися вырьевцами. Понимая это, Болот с трудом набрал четыре десятка из своей увязнувшей в сече сотни и стал пробиваться на помощь тающему, словно весенний снег, резерву. Он успел выстроить часть ратников в боевой порядок и, спешившись, повёл их на врага. За стеной пехоты сотник оставил владеющих луками дружинников, которые, возвышаясь с коней, через головы атакующих осыпали кочевников стрелами, не позволяя тем вести прицельную стрельбу. Ратники, выставив копья из-за щитов, тут и там ссаживали с коней отчаянно наскакивавших половцев. Их потеснили и уже поравнялись с вступившим в бой резервом, но здесь боевой порядок снова изломался и вскоре рассыпался. Отряды русичей и половцев смешались, и теперь сражение на всём поле приняло вид схватывающихся меж собой групп ожесточённых людей, часто переходящее в поединки.

Всем народам, от свеев за Ругеном и ромеев в Царьграде и дальше, в жарких сарацинских странах, известна половецкая удаль и сила. Один половец с лёгкостью брал верх в поединке, как правило, одолевал двоих, а то и троих врагов сразу! Десяток степняков при встрече с десятком европейских воинов играючи развеивал его по степи, сотня крушила сотню, несколько их в силах были противостоять стольким же, но тысяча уже обычно уступала в бою тысяче, и дальнейшее увеличение численности сражающихся сторон не шло в пользу половцев. Свободные кочевники, наряду с высочайшими боевыми качествами, имели громадный недостаток. Непривычные к жёсткой дисциплине, в отсутствие навыков действия в составе многочисленных отрядов, они несли огромный урон в крупных регулярных сражениях.

Сейчас, когда боевые порядки русичей оказались сломлены, половцы, несмотря на подавляющее меньшинство, казалось, получили возможность воспользоваться своим воинским превосходством. Но сражающиеся бились настолько скученно, что степным коням не осталось места для разгона, и теперь преимущество получал тот, кто твёрдо стоял на ногах. Пехота копьями и топорами повергала боевых коней, через миг расправляясь и с недавними всадниками. Отскакивая, ратники уклонялись от половецких клинков и, тут же сократив дистанцию, наносили губительные удары. Когда солнечный диск достиг зенита, стало понятно, в чью сторону склонилась победа. Где-то рядом с ханским бунчуком протяжно завыли рожки, он резко склонился в одну, затем в другую сторону, и остатки орды отхлынули, оставив в центре поля ещё бившихся с русичами десятки половцев. Степные витязи дорого продавали свою жизнь. В разных местах ещё продолжались упорные схватки. Кочевники бились, стараясь уйти к своему Тенгри, прихватив с собой как можно больше врагов, но очаги яростного сопротивления гасли один за другим, словно звёзды на предутреннем небосклоне. Князь Милослав из-за спин своих воинов видел, как его дружинники обступили половцев, оставшихся от атаковавшего ратников коша. Их предводитель, раненый сулицей, что нашла путь в широких кольцах байданы, ещё держался в седле. Кровь густо выступила, почернив кольчугу у самого плеча, но он ещё сражался среди своих занявших круговую оборону товарищей. В крепких руках при каждом взмахе блестели клинки и чеканы, и падали, поражённые ими, храбрые русичи, но и обороняющихся всадников с каждым мгновением становилось меньше. Когда кошевой, окинув взглядом своих, увидел, что рядом осталось только двое, он с протяжным кличем направил коня вперёд. Следом устремились его воины, и половец, выделив в скоплении врагов владельца самых богатых доспехов, стал пробиваться к нему. Краем глаза он успел заметить, как, забрав с собой двух попутчиков, повисли на русских копьях, поникнув буйными головами, его последние воины. «Сейчас, братья, сейчас и я! – стрелой мелькнула мысль. – Вот только заберу…» Его аргамак грудью налетел на серого в яблоках коня и опрокинул, выбив из седла выронившего щит седока. В воздухе блеснуло зерцало брони, и грузное тело тяжело плюхнулось на сырую от крови землю. Как пожалел сейчас кошевой о копье, сломанном о пластинчатую броню русича, ссаженного ударом с лёту! Древко, изрядно посечённое мечами и секирами, сломалось, вогнав прежде острие наконечника в могучую грудь богатыря. Теперь, оставшись без копья, половец не мог дотянуться саблей до оглушённого падением воеводы, и он поднял своего аргамака на дыбы. Конь взвился, перебирая в воздухе копытами, и уже готовился опуститься всей своей массой на поверженного, когда брошенное сбоку копьё пронзило покрытую гривой шею. Конь, всхрапнув, завалился в сторону, и кошевой едва успел спрыгнуть на землю, когда туша его любимца грохнулась в двух шагах. От потерянной крови потемнело в глазах, но он справился с нахлынувшей слабостью. Сквозь пелену тумана, словно издалека, послышался крик: «Не замай, мне оставьте!» Туман перед глазами рассеялся, и половец увидел, как подают назад своих коней окружившие его русы. Один из них, чьё копьё поразило его аргамака, спешился и приблизился нескорым шагом. Видя, что пошатывающийся степняк без щита, он отбросил в сторону свой. В руке поединщика блеснула сталь меча, и степняк усмехнулся краем губ. У него оставалась ещё его верная сабля, и до сих пор никому не удавалось выстоять против её владельца! Изогнутый лебединой шеей клинок устремился вверх и, замерев на мгновение в обманном выпаде, с воем распорол воздух, нанося удар в нижней позиции, метя в незащищённое кольчугой колено. Звон металла возвестил о неожиданной преграде, и русский меч скользнул вперёд, вынуждая уклоняться вместо нанесения повторного удара.