Олег Иралин - Для кого встаёт солнце. Доблестным предкам посвящается

– Оно, конечно, не худо бы было таких союзников приобрести! – высказался главный советник. – Слыхал я, много воинов у Кытана с Итларем, и в Степи за ними многие с других орд потянутся, ибо большим влиянием пользуются!

– Тебе лишь бы было кем границу закрыть! – не согласился с ним другой боярин. – И так у нас в княжестве, почитай, едва ли не четверть всех этих торков, берендеев да разных клобуков, а ты хочешь ещё и половцев аж в две орды привадить?

– Ну и что с того? – удивился советник. – Наши степняки служат верно и с доблестью, а врагов у князя не убавилось. Случись завтра война – на кого надёжа? Али на крестьян с горожанами?

– А хоть бы на них! – вспыхнул боярин. – Они хоть и далёкие от ратного дела, а всё же в спину не ударят!

Но тут Владимир, видя, что Совет вот-вот превратится в перепалку, поспешил успокоить спорящих:

– Полно вам, бояре, перекрикивать друг друга, словно холопам! Послушаем, что Ратибор скажет!

Ратибор, воевода в летах, не спешил. Из-под густых бровей сверкнул его хмурый взгляд, и наконец раздался густой бас:

– Оно, конечно, все правы! Вот только как на половецких послов Великий князь посмотрит?

Вопрос его повис в воздухе. Все понимали ту неоднозначность, что присутствовала в отношениях двух князей. Святополк, несмотря на поддержку Владимиром при принятии киевского наследства, помнил, кто был вторым претендентом на великое княжение. Конечно, даже одна крупная орда, примкнувшая к переяславскому князю, весьма возвышала того в воинской силе, а с двумя он вполне мог противостоять не только Святополку, но и всем его союзникам вместе взятым! Вот только готов ли сам Владимир к таким переменам?

Князь уже отвлечённо выслушивал мнение своей старшей дружины, напряжённо размышляя в принятии верного решения. Большинство бояр склонилось к союзу, и Владимир распустил всех, так и не высказавшись. Ратибор, покидая зал последним, обернулся у самых дверей.

– Дозволь, князь, помощь предложить. Знаю, что от киевского князя послов половецких не утаить, добрые люди всегда сыщутся! Если надумаешь, князь, прежде, чем с ханами переговоры вести, о том князя Святополка известить, то любой из моих сыновей готов с той вестью в Киев скакать. Тут ведь дело тонкое, человек надёжный потребен!

Князь кивнул и, оставшись один, глубоко задумался. Конечно, узнай Святополк о планируемых переговорах от других, он воспримет их как подготовку к мятежу. Но если удастся уверить его в благих намерениях, скажем, подготовкой к совместному походу на Степь, тогда всё будет выглядеть в ином свете! Владимир долго ещё размышлял, взвешивая все «за» и «против», и ближе к вечеру принял решение. Вызвали гонцов, и князь объявил им, что готов принять ханов для переговоров и, более того, согласен на выполнение выдвинутого половцами условия: на время переговоров выдать им своего сына в обеспечение их безопасности на переяславской земле.

Едва забрезжил рассвет, степняки направили своих коней в родные кочевья, а сразу за ними, теми же воротами, в сторону Киева поскакал одинокий всадник. Ольбег нахлёстывал коня, спеша доставить послание от своего князя. Ему предстояла встреча с хотя и формальным, но владетелем всея Руси, но не только он занимал мысли юного всадника. В ушах до сих пор звучал наказ отца – воеводы Ратибора, и надобно было без лишних глаз прежде великого князя навестить другого, тоже весьма важного человека.

Ханы прибыли в самый разгар Комоедицы. Вся городская площадь была заполнена праздным народом, тут же пекли блины и водили пляшущих под дудку медведей. Комы – как их величали издревле, трудились не зря. То и дело их угощали круглыми, словно солнце, блинами, а их хозяева едва успевали собирать медные монеты, которыми в эти дни так щедро вознаграждал люд. Тут и там плясали в вывернутых наизнанку шубах мужи, медвежьим плясом чествуя хозяев леса. В стороне, у калашных рядов, боролись крепкие богатыри, а рядом, в десяти шагах, широкими кольцами кружились хороводы. Изо всех сил старались гусляры и скоморохи, но их песни и крики тонули в многоголосом шуме. Он разом стих, когда из-за поворота прорезающей площадь улицы показались всадники. Хан ехал вслед дружинникам в сопровождении всего двух своих телохранителей. В руках одного из них возвышался бунчук с трепетавшими на ветру конскими хвостами, на всех троих блестели на солнце дорогие доспехи. Ханский колонтарь в убранстве своём не уступал княжескому: стальные пластины украшены были золотой насечкой и причудливым орнаментом. На голове слепил позолотой расписанный арабской вязью шлем, на навершии которого вместо яловца крепился пучок конских волос. Итлар с безразличным лицом восседал на своём горячем иноходце, за ним тянулась череда всадников, но уже своих, русских. Процессия пересекла площадь, и громче прежнего зашумела подгулявшая толпа.