Виктория Балашова - Мятежный лорд

Байрон отправил Пьетро с охраной.

– Арестуйте этого буяна и потребуйте объяснений.

Солдат вины не признавал. Он уверял, что выломал дверь, так как грек не впускал его в дом, где он жил уже несколько дней. «На улице шел сильнейший дождь, – твердил немец. – Прикажете мне мокнуть снаружи?» Состояние солдата говорило само за себя, но Байрон счел нужным написать ему официальный ответ, объясняя в деталях, почему его арестовали.

– Вот какими делами мы занимаемся, мой друг, – обратился он к Пьетро, передавая ответ. – Сознаюсь, я немного устал от подобных выходок с обеих сторон. Борьба за свободу превращается в постоянную борьбу с обстоятельствами.

– Вам надо отдохнуть, – вздохнул Пьетро. Ему становилось все сложнее отвечать на письма обеспокоенной сестры, которая словно чувствовала неладное. – Поехать в Италию, повидаться с Терезой, погреться на солнце…

– Нет! – раздраженно ответил Байрон. – Они зависят от меня, зависят! Без меня тут все рухнет! Нельзя мне покидать эту землю, нельзя!

Он устало сел на подушки. Пьетро померещилось, что Байрон больше не видит и не слышит его, полностью погрузившись в свой внутренний мир. На минуту стало страшно – человек напротив скорее походил на мертвеца, чем на живого…

Месолонгион, апрель 1824 года

В самом начале месяца произошел странный случай: вместо турок на Месолонгион пошел Караскатис. Он выступил из Анатолико на небольших судах со ста пятидесятью солдатами.

– Его племянника оскорбил кто-то из Месолонгиона, – объяснил Пьетро Байрону, узнав новости в городе. – Рынок закрыт, лавки тоже. Народ напуган.

Маврокордато приказал организовать оборону, а Байрон попросил свой полк быть готовым к обороне.

– Пьетро, следите за соблюдением строжайшего нейтралитета, – попросил он. – Нельзя ввязываться в ссоры ни словом, ни действием.

По улицам ходили группы вооруженных людей. Неожиданно перед лицом опасности греки стали серьезнее. Не было слышно громких песен и бесцельных выстрелов. Целый день в городе ждали нападения, но инцидент был быстро исчерпан – Караскатису принесли извинения, и он ретировался обратно в Анатолико, даже не сделав попытки высадиться на берег.

– Поговаривают, попытка Караскатиса напасть на нас – дело рук политических врагов Маврокордато, – доложил вечером Пьетро. – Если бы Месолонгион не подготовился к встрече с противником, кто знает, чем бы закончилось это происшествие.

– Именно! – воскликнул Байрон. – Каждый раз мне кажется, что распри закончились, что греки объединяются. И каждый раз я жестоко ошибаюсь. Не было ли в принципе жестокой ошибкой ехать сюда? Разочарование время от времени заставляет меня задумываться о пользе моего предприятия. Чего я достиг? Чего добился? По большому счету ничего. Ничего, мой друг, не сдвинулось с места…

– Создана постоянная армия, – начал возражать Пьетро, – строятся фортификационные сооружения вокруг города…

– Да, конечно, – Джордж устало кивнул. – Я имею в виду, что внутри меня ничего не изменилось. Я истратил тут тридцать тысяч испанских долларов. Изрядная сумма, но это вовсе не все, что я имею. Проблема не в деньгах. Дело хоть как-то сдвинулось с места. Если бы не я, здесь царил бы хаос и, возможно, хозяйничали бы турки. Я беспокоюсь о себе, потому что меня подводит собственное тело. Но не подумайте, мой друг, я не собираюсь бросать начатое. Мне поручат командовать, я буду командовать. Насколько хватит сил, поверьте, положу их на благо Греции.

Речь Байрона путалась и порой походила на бред больного человека. Однако он не сдавался. Едва выглядывало солнце, вместе с Пьетро они ехали на прогулку верхом, радуясь скудному теплу, медленно разливавшемуся по окрестностям. Турки вновь оживились, и опять можно было разглядеть их корабли у входа в залив. Байрон и Гамба пришпоривали лошадей и ехали по подсохшей земле, несмотря на дожди. Весна брала свое. Повсюду видны были приготовления к отражению атаки врага: жители словно бы просыпались после зимней спячки, стряхивая с себя оцепенение.

Отъезд в Салону, несмотря на улучшившуюся погоду, откладывался. В данной ситуации Байрон считал неуместным покидать город, который так на него рассчитывал.

– Турки что-то затевают, – говорил он, – мы готовимся к обороне. Настроение людей на подъеме. Придется нам подождать еще немного. Объединение Греции, конечно, дело первостепенной важности. Но меня поймут неправильно, если я сейчас уеду. Я ощущаю связь с этим местом, Пьетро, и не в силах покинуть Месолонгион, когда турки опять подошли так близко.