Александр Бубенников - Царь с царицей

– Неужто от иудеев так много зависит?..

– Они мастера стравливать властителей, друг на друга настропалять в своих интересах… Вот, сдается мне, есть у иудеев свой купеческий интерес пленников русских на восточных рынках через татар крымских поставлять… Уж больно подозрительно, иудеи литовские не нужны невольничьему рынку в Турции, а русские пленники там «на ура» идут… Никто так не тревожил русские и литовские земли в последнее время, как крымские татары, их корыстолюбие и избирательность вопиющи… Почему-то в только последнее время пленяют только русских и православных, а иудеев не трогают… Эту загадку, тайну мадридского двора надо разрешить… Есть еще одна тайна, нас с тобой касающаяся… – Иван, увидев тревожный взгляд царицы, прервал свои речи, чуть-чуть не ступив на странную колею, протоптанную кремлевскими иудейскими аптекарями, по преступному промыслу и ядовитых лекарств которых лишились в младенчестве трое дочек царя и царицы – Анна, Мария и Евдокия.

«Не стоит пугать и расстраивать царицу на сноснях, – подумал царь, – нечего страхами и подозрениям тревожить, не женское это дело, когда рожать скоро второго царевича… Он уже мне снился, я его в море на берегу Ливонском купал… Надо же, опять море и земля Ливонская снится, хотя голова одними крымчаками забита и узлом Таврическим, который не развязать, да и не разрубить… Крымский узел…»

Царь, как никто другой на белом свете, знал, что за время правления его деда, отца и его, Иванова, на русские земли было совершено свыше 45 набегов крымчаков. И справиться с этой напастью для Руси было непросто – граница с Диким полем была протяженной на многие сотни километров. Строя оборонительные линии, пытались запирать постоянной стражей броды – «перелазы» – на реках. Регулярное русское войско, выдвигаясь по тревоге за Оку из Москвы, не успевало вовремя перехватить разбойничьи отряды крымчаков, те моментально на своих малорослых выносливых скакунах покидали пограничную лесостепь – а уже в безлюдном Диком поле они были неуловимы.

И отец Ивана, Василий III, и сам царь Иван какое-то время вынуждены были платить малому в территориальном отношении Крымскому ханству позорную дань – пусть и не большую, не в пример Золотой Орде, но все же, все же. «Только все беспокоят поганые… – мучительно размышлял царь, собирая своих воевод и бояр на советы. – Что делать-то, как обезопасить южные границы государства?..»

Много было предложений высказано, много перемирий и договоренностей заключено было. Но, только нарушая все договоренности, крымчаки продолжали грабительские набеги, ведя настоящую охоту – словно по тайной купеческой наводке невольничьих рынков – за молодыми женщинами, девушками, юношами, детьми, причем именно люди стали главной добычей крымчаков. Южное пограничье пустело, люди перебирались севернее и западнее столицы. Людские потери от набегов крымчаков были так велики, что в Москве для выкупа полонян был учрежден со временем специальный налог – в казенную кассу лепту вносили все «православные христиане». Через посредников было налажено сношение с коварными крымчаками: за простолюдина платили немалые по тем временам деньги – 250 рублей, за знатных людей из дворян платили несколько тысяч рублей.

Только в июне 1555 года воеводе Ивану Шереметеву – члену ближней и Боярской думы – с небольшой дружиной, наконец-то на границе с Диким полем, в местечке Судьбище удалось вступить в открытый бой с многотысячным войском хана Девлет-Гирея. А до этого русские воины, преследуя татар захватили в тульской земле обоз хана из 60000 коней, 200 аргамаков, 180 верблюдов и прислали воеводе Шереметеву два десятка языков, которые рассказали, что хан Давлет-Гирей идет с большим войском на Тулу. Русский отряд смелого воеводы в 150 верстах от Тулы, в Судьбищах не уклонился от жестокого боя, не дрогнул при явном многократном преимуществе татар в живой силе. Несмотря на свои огромные потери и серьезное ранение Шереметева, воеводам Басманову и Сидорову удалось в лесном овраге собрать остаток войска в пять тысяч ратников и отражать все атаки татар, тем самым, в конце концов, вынудив бежать хана, испугавшегося подхода регулярного московского войска. И с этого переломного момента Москва перенесла места столкновений с крымчаками из окской лесостепи в степь…

Именно тогда по личному повелению Ивана Грозного началось освоение плодородных земель Дикого поля (к югу от Тулы). С этой целью в течение 15 лет была обустроена «Белгородская черта»: строились оборонительные линии, использовавшие искусно природные препятствия, состоявшие из завалов леса (засек), в промежутках между которыми ставили деревянные крепости (остроги), закрывавшие для татарской конницы проходы в засеках. По «Белгородской черте» насыпались огромные земляные валы, укреплялись старые города и строились новые: Белгород, Оскол, Воронеж, Усмань, Тамбов. От того времени остались в народной памяти не только победа горстки смельчаков Шереметева и Басманова над войском крымского хана Давлет-Гирея, но илетописный наказ воеводы «сторожам», наблюдавшим в заречье за Диким полем в ожидании хищных крымчаков: «На одном месте два раза кашу не варить, где обедал – не ужинать, где ужинал – не ночевать!»