Стася Холод - Фея незабудок

– Я люблю тебя!

– Я тебя тоже!

Дома и старые раскидистые деревья поплыли по кругу, как в ведическом танце. Фиона и Доминик долго еще бродили по улицам, и им хотелось, чтобы этот чудесный вечер никогда не кончался. Если бы время хотя бы раз в жизни можно было остановить…

Дома Фиону ожидал сюрприз.

– Фиона, закрой глаза, – сказал отец.

Она зажмурилась и услышала шуршание оберточной бумаги.

– Все, открывай!

На столе лежал сверток, а в нем – новое платье: простое, но красивое и добротное, оно оказалось Фионе как раз впору. Отец замер, признав в ней свою Энн, какой она была в пору ухаживаний. И куда только все подевалось? Нэнси, увидев сестру в обновке, даже про обои забыла, а кот Калистрат уселся перед Фионой ковшом, поджав лапы и вытянув хвост. Он таращился на хозяйку и недоуменно приговаривал: «Ме-э-э, ме-э-э». Мать с трудом сдерживала слезы: и не заметила за заботами, как старшая дочь выросла.

Доминику же открыла дверь взволнованная и озабоченная прачка Люси: «Вас мистер Стилпул уже четыре раза спрашивал!» Его это сообщение совсем не удивило: он и сам понимал, что теряет совесть, каждое воскресенье возвращается в приют все позднее, а сегодня вообще загулялся до отбоя, но Доминик пребывал в том ошалелом майском состоянии, в какое могут вогнать только первые поцелуи, а потому ввалился в директорский кабинет, как ни в чем не бывало, и в упор уставился на мистера Стилпула. Тот, по обыкновению, выдержал паузу и серьезно сказал:

– Я должен сообщить тебе кое-что очень важное, Доминик. Я знаю, тебе никогда не было здесь хорошо, так ведь?

«К чему это он клонит»? – Доминик решил на всякий случай воздержаться от ответ а.

– Ты покидаешь приют. Я подыскал для тебя семью.

– Как? – оторопел Доминик.

– Ты будешь жить теперь в Норфолке, в доме мистера и миссис Ульстер. Их сын от рождения тяжело болен и не может поступить в школу. Ему нужен товарищ для учебы и игр, проще говоря, компаньон.

– Нет, – истерично закричал Доминик, и из глаз его брызнули слезы, – нет! Мистер Стилпул, миленький, не надо, не отправляйте меня туда! Я не хочу, я боюсь, я исправлюсь! – и он разрыдался в голос.

– Да ты что, на самом деле? – удивился мистер Стилпул, – супруги Ульстер – достойные, добропорядочные люди. Чего бояться, чего кричать? И потом, ты по едешь туда вроде как на время вакации. Осенью они сообщат о своем решении, – подходишь ты им или нет, я же не дам окончательного ответа, пока не получу от тебя письмо с подробным и, желательно, правдивым рассказом о том, как тебе живется в их доме. Разумеется, это – между нами. Ты уже до статочно взрослый, чтобы понимать некоторые вещи. Конечно, их семья никогда не станет твоей, хотя, кто знает… У Тобби Ульстера никогда не было друзей. Ты научишь его забавам, играм.

– Дорогой мистер Стилпул! Я никогда в жизни больше не буду озоровать! Я буду учиться так, что вы меня не узнаете. Клянусь Богом, я очень счастлив в Галчатнике. Можно, я останусь?

– Я не должен был тебе этого говорить, но кроме всего прочего, мистеру Ульстеру нужен смышленый, аккуратный, исполнительный помощник. Он сам хочет подготовить управляющего для своего имения в Сомерсете.

– Но я совсем не хочу быть управляющим. Я буду капитаном.

– Не будешь ты капитаном, – вспылил мистер Стилпул, – чтобы стать морским офицером, нужны рекомендации, связи, хоть какая-то протекция. У тебя ничего этого нет. Сколько тебе лет? Тринадцать с половиной? Замечательно. Через два года я принужден буду тебя отсюда выпроводить. Куда? Хороший вопрос. Куда получится. Выбирать мне, как правило, не из чего. Пойми, Ульстеры – твой шанс. До чего душный вечер, – и мистер Стилпул принялся с сердцем теребить шейный платок цвета бордо.

– Когда я уезжаю, сэр?

– Завтра. К шести утра я провожу тебя на остановку дилижансов.

– Я не могу так уехать. Я должен попрощаться с одним человеком.

По выражению лица мистера Стилпула Доминик понял, что тот знает, о ком идет речь.

– Долгие проводы – лишние слезы.

– Могу я хотя бы написать ей несколько строк?

– Ты уверен, что она умеет читать?

– Она знает печатные буквы.

Директор, скрепя сердце, протянул Доминику чистый лист бумаги и чернильницу с пером:

– Два слова, не больше.

Получилась целая поэма: тревожная, немного грустная, но исполненная светлых чаяний и бесконечно нежная. Наконец Доминик смущенно протянул письмо мистеру Стилпулу, а тот положил его под пресс-папье и сказал:

– Постарайся сразу же показать себя с наилучшей стороны. Будь внимательным, предупредительным, тактичным и по возможности реже упоминай в разговорах Галчатник.