Анатолий Гусев - Мятеж

Деникин закончил выступление, слегка поклонился, благодаря за внимание. Керенский встал и пожал ему руку:

– Благодарю вас, генерал, за ваше смелое, искренне слово.

Потом выступали Алексеев, Клембовский, Рузский. По сути, они повторили вкратце, то, что было уже сказано Деникиным.

Савинков зачитал телеграмму Корнилова. В ней указывалось на необходимость: введения смертной казни в тылу, главным образом, для обуздания распущенных банд запасных; восстановления дисциплинарной власти начальников; ограничения круга деятельности войсковых комитетов, и установления их ответственности; воспрещения митингов, противогосударственной пропаганды, и въезда на театр войны всяких делегаций и агитаторов. А так же говорилось об усиление комиссариата, путем введения института комиссаров в корпуса, и предоставления им права конфирмации приговоров военно-революционных судов, – а главное, – генеральная чистка командного состава.

Керенский был в восторге:

– Большой широты и глубины взглядов этот человек.

Савинков от себя дополнил Корнилова:

– Это не вина революционной демократии, что солдатская масса не верит своему командному составу. И у командного состава не всё благополучно обстоит и в военном и в политическом отношении. И главная цель комиссаров, этих новых революционных учреждений, восстановить нормальные отношения между двумя составными элементами армии.

Закончилось совещание речью Керенского, где он оправдывался, не говоря ничего конкретного.

В общем, генералитету стало понятно, что правительство их не поняло.

Через несколько дней Деникину пришло письмо от генерала Корнилова:

" С искренним и глубоким удовольствием, я прочел ваш доклад, сделанный на совещании в Ставке, 16 июля. Под таким докладом я подписываюсь обеими руками, низко вам за него кланяюсь, и восхищаюсь вашей твердостью и мужеством. Твердо верю, что с Божьей помощью нам удастся довести до конца дело воссоздания родной армии, и восстановить ее боеспособность ".

В полночь с вокзала в Могилёве поезд министра-председателя отбыл в Петроград. Керенский пригласил поехать с собой в столицу комиссара Юго-Западного фронта Бориса Викторовича Савинкова и комиссара 8 армии того же фронта, Максимилиана Максимилиановича Филоненко.

Чистота и роскошность вагона поражало воображение. Впрочем, чему удивляться? Это бывший литерный поезд императора России.

Адъютанты Керенского поручик Виннер и мичман Кованько принесли чай, подали сахар и бублики. Мерно стучали колёса, за окном вагона проносилась тёмная ночь, дрожали стаканы в серебряных подстаканниках, звякали о стекло серебряные ложечки.

Попутчики пили чай, сидели, разговаривали. Говорил, в основном, Керенский. Он вскакивал с кресла, ходил по вагону, вставал в картинные позы (он когда-то, в молодости мечтал о карьере оперного певца). Говорил министр-председатель о важных вещах – о переустройстве власти в стране.

– В стране анархия, – вещал он, – большевики разрушали армию, и потянулась цепочка. Стало рушиться всё, что с нею связано. Ломать просто, наводить порядок сложно!

И, наконец, совершенно неожиданно Керенский предложил Савинкову стать его заместителем по армии и флоту, стать «товарищем министра» как тогда говорили. Освобождать самого себя от должности министра армии и флота министр-председатель совершенно не хотел.

– А вас, Максимилиан Максимилианович, хочу назначить комиссаром при верховном главнокомандующем. Брусилова я давно думаю убрать с должности. Не справляется старик. Но кого назначить? Этот вопрос архи важный! Лучше всех из генералитета я знаю Деникина, я много раз бывал у него на Западном фронте и вообще Антон Иванович мне симпатичен. Но его сегодняшнее выступление! Если всё, что он говорил воплотить в жизнь, то мы получим более серьёзного врага, чем германцы. Врагом этим будет наш собственный солдат. Но решительный и твёрдый верховный главнокомандующий нужен и нужен уже давно.

Керенский сделал паузу, Савинков и Филоненко переглянулись.

– Александр Фёдорович, мы предлагаем кандидатуру Корнилова Лавра Георгиевича, – сказал Савинков.

– Корнилова? – спросил Керенский.