Павел Безобразов - Михаил – император Византии

В пятницу на шестой неделе поста Михаил был во дворце у брата и нашел случай поговорить с Алексеем.

– Ведь, это ты, Алексей, – начал он, – наливаешь вино царю и подносишь ему кубок.

– Я.

– Слыхал ли ты, что державный самодержец не так здоров, а между тем, питая недоверие к медикам, отказывается принимать какое бы то ни было лекарство?

– Слыхал, светлейший протопроедр.

– Здоровье нашего царя дорого нам, и мы обязаны о нем заботиться. Лучший наш врач приготовил порошок, который восстановит слабеющие силы царя. Вот этот порошок. Завтра за обедом подмешай его в кубок. Никому не говори об этом, иначе самодержец может прогневаться на нас, что мы против его воли даем ему лекарства. Если же ты выполнишь мое поручение, ты заслужишь мою благосклонность и получишь пять золотых.

– Все будет исполнено, как ты приказал, светлейший протопроедр!

В вербное воскресенье во дворце был большой переполох. Собрались все придворные в ожидании обычного в этот день большого выхода в храм Дафнийской Божией Матери. Все ждали, император не выходил.

Вместо того, в залу вбежал служитель Алексей и, подбежав к Михаилу, шепнул ему на ухо, что с самодержцем страшный припадок. Он лежит в конвульсиях.

Михаил взял с собою придворного врача Актуария и поспешно пошел в царскую спальню. Медик нащупал у императора пульс, но ничего не мог понять. Роман мог произнести только несколько слов, страшная боль в животе мешала ему говорить.

Все были напуганы. Всего больше смущало то обстоятельство, что это случилось в такой торжественный день. Евнух Иоанн вышел к собравшимся и объявил: "К великому несчастью всех нас, державнейший самодержец заболел. Выхода не будет".

Одно время ждали, что царь скончается, но лекарство, данное ему Актуарием, подействовало и к вечеру он поправился. На другой день он уже не жаловался на боль, но, тем не менее, в нем заметна была большая перемена: он похудел, стал очень бледен.

Михаил говорил с придворным врачом Актуарием; тот ручался, что болезнь царя не смертельна, и он окончательно поправится через несколько дней. Михаилу было не по себе, – а ну, как начнется следствие и допытаются, кто это сделал? Брат, хотя прямо не говорит об этом, но дал понять, что оставаться в таком положении опасно.

В среду Михаил снова имел продолжительную беседу со служителем Алексеем.

В четверг после обедни император должен был раздавать ругу чиновникам. Он чувствовал себя очень слабым и пожелал освежиться. В одной из комнат дворца был устроен бассейн. Роман позвал Алексея и еще двух служителей и отправился в эту комнату. Когда его раздели, он приказал остаться одному Алексею. Император вошел в воду, собираясь плавать. Алексей подошел к нему, схватил его обеими руками за шею и погрузил голову в воду. Царь сделал усилие, чтобы вынырнуть, но верный служитель держал его точно железными тисками. Минут через пять Алексей закричал на весь дворец.

Императора унесли в спальню, но, несмотря на все ухищрения, к которым прибегал Актуарий, его не удалось привести в чувство.

В полдень евнух Иоанн показался на женской половине дворца. "Грустную весть приношу я тебе, царица, – возвестил он Зое. – Закатилось наше светило, опочил священнейший владыка, державный самодержец Роман".

Зоя громко зарыдала.

Как только Иоанн удостоверился, что царь Роман умер, он начал действовать. Нечего было терять время и нельзя было надеяться на других. Зоя – женщина, а Михаил, по своей нерешительности и неопытности, тоже все равно, что женщина. Иоанн отправился к нескольким влиятельным особам и сообщил им, что императрица намерена выйти замуж за Михаила; она – последний отпрыск македонского дома и имеет полное право отдать свою руку и престол кому хочет. Те согласились с евнухом и сказали, что отныне будут считать своим императором Михаила, но в душе они были недовольны. С чего это вздумалось царице выбрать этого юношу, ничем не проявившего своих талантов, и, притом, низкого происхождения? Отец его еще так недавно менял золото на серебро, обсчитывал своих клиентов, давал взаймы под большие проценты. Михаил не может назвать ни одного из своих предков. Разве нет Склиров, Комнинов, Дук, ведущих свой род от времен Константина Великого, разве неприличнее было бы посадить на престол одного из представителей аристократии? Так они думали, но ни единым словом не обмолвились в присутствии Иоанна, напротив, они изъявили радость, что выбор пал на брата столь достойного человека, каков он, Иоанн, и выразили надежду, что новый царь окажет им новые милости. Евнух дал им понять, что они будут повышены в чинах и должностях, если не будут противиться признанию царем Михаила.