Елена Поддубская - Чужой крест. Сага

Завоевав Византию, Османская Империя внесла в строительство храмов восточный стиль, и наряду с христианскими реликвиями в Константинополе были построены богатые дома для знати. Султан Сулейман Великолепный, нынешний правитель турок, жил в прекрасном дворце Топкапы и продолжал украшать его и перестраивать.

– Покровительствует Сулейман не только поэтам и музыкантам. Всякий ремесленник, кто хочет учиться и дойти до совершенства, у него в почёте. Владимир, я видел на торгах сделанные тобою кресты и считаю, что ты можешь стать прекрасным мастером, – неожиданно сказал Стефан. Братья переглянулись: похоже, важный человек из Молдавии в их городе не в первый раз.

Спросив, при каких обстоятельствах случилось гостю видеть изделия не кузнеца, а скорее художника по металлу, русские так и не получили ясного ответа. Но зато совершенно понятным было предложение господаря поехать Владимиру вместе с ним в Константинополь. Опешив, младший брат, и без того не особо разговорчивый, встал из-за стола погрузился в думы. Ему не раз приходилось по просьбе богатых людей выливать кресты, а затем вручную резать по меди или серебру, вытачивать на металле распятие, осыпать камнями их или оклады икон. Вот только знать про этот промысел могли совсем немногие. Церковь сама выбирала богомазов и творцов святынь, к коим, безусловно, был причислен нательный крест. Наиболее почитаемые из этих мастеров жили при царском дворе и ревностно хранили все секреты своего дела. Простолюдину, самоучке, провинциалу подобное самовольство могло грозить жизнелишением: не понравится кому из монахов в какую сторону смотрит Иисус, так запросто объявят искусника еретиком. Николай знал про это не хуже брата и, испуганный, пал перед гостем на колени и запел, лишившись от страха своего местного говора:

– Славный господарь, не губи! Проси, что хочешь, только не выноси свои знания из этих стен. Брат мой молод, ему двадцать будет только на следующий год. Я его пестую с того дня, как принял в поле из-под подола матушки. Одни мы на всём белом свете: родители наши рано сгинули, добрых жён мы себе пока не нашли. Пожалей нас, сирот. Не говори никому про кресты.

Стефан, опешив, смотрел на Николая с непониманием. Ему казалось, что сделанное предложение выгодно, а на самом деле он только что чуть не отвернул от себя этих славных русских. Поклявшись молчать, молдавский вельможа ещё раз спросил, согласится ли кузнец поехать с ним, чтобы учиться искусному ремеслу. Освоив его под покровительством могущественного падишаха, Владимир вполне может стать человеком богатым и знатным. Отрицательный ответ был обоснован боязнью кузнеца и его нежеланием оставить брата одного.

Расстались мужчины добродушно, а уже следующей весной Стефан приехал в Опочку с повторным предложением о дальней поездке.

Полуостров, на котором стоит новый дворец султана, как клинок врезается между Босфором и Мраморным морем. С палубы корабля, и особенно со стороны пролива, величаво смотрятся пики минаретов Сарай-и Джедид-и Амире. Грозно торчит восьмиугольная смотровая башня дворца падишаха. Огнём горят неподалёку от него купола Собора Святой Софии. Но к мысу Сарайбурну иноземным судам никак не подплыть; им разрешается подходить к Константинополю исключительно с севера. Венецианские каракки, торговые корабли из Генуи, русские ладьи, китайские джонки и крупные средиземноморские баштарды – все бросили якорь в заливе, не заходя в бухту. Хочешь попасть на полуостров – бери балук, плати хозяину, и гребцы быстро переправят тебя к мысу через Золотой рог. Лошадей дадут на берегу за отдельную плату.

Портов в этой части города нет. Короткие причалы отрезаны крепостью по периметру прибрежной византийской стеной, о которую разбиваются волны. Сошёл с воды и тебя сразу встречают торговцы. Весь восточный город – это красочный и шумные базар. От него дворец султана отсекает ещё одна крепостная стена из камня. Оттолкнувшись от неё, улочки города стекают с Дворцового мыса прямо к бухте. Издалека жилища смотрятся, как уложенная на блюдо кисть винограда: крупные ягоды у лозы – это дома богатых людей на вершине горы, а плотно сбитые мелкие – жилища бедных внизу её.

На первый взгляд кажется, что вход в Топкапы, как ещё зовут дворец Сулеймана, только в одном месте. Но, как говорят знающие люди, для султана есть ещё один выход к морю, о местоположении которого лучше не ведать. Лишь великий визирь и валиде, мать турецкого правителя, обычно посвящены в эту тайну. Но Хафса-хатун умерла в марте прошлого 1534 года, унеся её с собой. Ещё поговаривают, что Хюррем, молодая наложница Сулеймана Великого, мать шестерых его детей, тоже знает о спасительном пути.