Олег Попенков - Битва за Ориент

– А какая там глубина? – поинтересовался серб.

– Метров пятнадцать-двадцать, не меньше!

– Глубоко. А что потом? Осьминог её погрыз?

– Да нет, – усмехнулся Павел, – зачем она ему, из резины?

– А что с пойманной рыбой делали? – поинтересовался Борислав.

– Отдавали на кухню. Здесь раньше был пищеблок для временно проживавших в Гаргарыше переводчиков-холостяков. Вон там жили, в том полустеклянном здании у самого пляжа, – кивнул в сторону заброшенного строения Павел.

– Да, трудно себе представить, что здесь когда-то кипела жизнь, – вздохнул Борислав, имея в виду безлюдное место.

В следующий момент он невольно повернул голову на звуки шаркающих по каменной плитке шибшибов [39].

– Тфаддалю, аль-гахва мтаакум! – сообщил хозяин бара, ставя перед мужчинами белые чашечки с пахучим напитком и прозрачные стаканы с водой. – Тыббу шей гейр? [40]

– Гейр гахва ля шей, щукран, я ахи! [41]– ответил за всех Дорошин, и ливиец зашаркал ногами обратно под свой навес. – Замечательный кофе! – похвалил Павел, сделав глоток из чашки. – Люблю, когда не жалеют кардамона и кладут корицу.

– Знаешь, а я больше чай люблю. Только не этот, арабский, приторно сладкий, с пенкой, от которого сердце готово вырваться из груди – настолько он крепок, будто чифирь. А настоящий, заваренный в чайничке по всем правилам, и обязательно с лимоном! – вздохнул серб.

– Да, понимаю тебя. Здесь так чай не готовят – везде свои традиции.

– Эх, надоели мне эти чужие традиции. Домой хочу! – посетовал Борислав. – Более десяти лет скитаюсь! Почти с самого нашего поражения в Боснии.

Наступила пауза, во время которой Дорошин, вскрыв старый телефон и орудуя перочинным ножом, попытался извлечь из него сим-карту, чтобы переставить её в новый аппарат, хоть и не очень надеялся на то, что ему повезёт дозвониться в Россию. Кроме того, уже давно следовало возвращаться в расположение части. Мирная передышка заканчивалась, и наступала проза войны.

– А почему ты здесь и где твоя семья? – всё-таки спросил серба Павел, заранее зная ответ.

– Жена и двое детей, мальчик и девочка, погибли во время бомбёжек Югославии авиацией западного альянса, – негромко ответил Борислав.

– Послушай, давай искупаемся! – неожиданно для самого себя предложил товарищу Дорошин, и в его голосе послышалась просительная нота. – Знаешь, я ещё с Бреги мечтаю об этом! Всего ведь минут пять потратим, не больше?

Борислав недоверчиво покосился на воду.

– А где?

– Да вот тут же, на пляже, перед бывшим жилым корпусом! Даже обсыхать не будем – сразу форму на мокрое тело напялим и пойдём. Жарко ведь!..

– Ну, давай, только по очереди: сначала ты, а потом я, – нехотя согласился Борислав.

Вода обожгла, но лишь в первый момент. А потом наступила долгожданная нега: море умело лечить раны – и физические, и душевные.

Фешенебельный район остался позади, а вместе с ним закончилось и асфальтовое покрытие. Мужчины неторопливо шли по песчаному грунту, стараясь поднимать ноги, чтобы не пачкать ботинки.

«Вот и прогулялся по прошлому, – плавно текли мысли в расслабленном после морского купания мозгу Дорошина. – А ведь мало что изменилось. Всё узнаваемо!..»

Пятью минутами раньше друзья миновали последние строения района, в которых располагались не работавшие теперь магазинчики. Павел узнал среди них чудом сохранившийся домик, где раньше находилась «крутая» по тем временам, даже для Ливии, мясная лавка. Мясник, мужчина лет сорока пяти, с важным видом и неспешными манерами, в белоснежном фартуке и накрахмаленном колпаке, торговал изумительным мясом без намёка на жилы или жир. Гора вырезанных им из мясных туш костей лежала тут же на прилавке, и любой желающий мог взять себе ровно столько, сколько пожелает.

Рядом с хозяином стояла новейшая по тем временам аппаратура – электрическая мясорубка, электрорезка, электропила для костей, и всё это немедленно заводилось и работало в зависимости от того, что хотел посетитель: мафрум [42]или стейк, ширина которого показывалась большим и указательным пальцами руки.

Накрутив фарша, либо нарезав стейки, торговец продолжал «держать марку» перед восхищенным людом, толпившимся у прилавка, аккуратно заворачивая каждый заказ в заранее подготовленные листы вощёной бумаги.

А над его головой в золочёной раме висел диплом, который свидетельствовал о том, что его обладатель – истинный профессионал, окончивший курс «мясного дела» аж в самой Западной Германии!