Дэн Шерман - Любивший Мату Хари

С покорностью пришли новые свободы и новые удобства. Они перевели его из камеры без окна в небольшую комнату в бараке с койкой, стулом и столом. Отсюда были видны болото и зубчатая стена. Птицы, в основном вороны, вылетали временами из листвы. Его отвели к доктору, мягкому человеку, который заявил, что разгневан тем, что с пациентом так плохо обращались. Там было даже достойное питание и устройство для мытья.

Допросы по-прежнему продолжались в той побелённой пустой комнате и с той же девушкой, записывающей в своём стенографическом блокноте. Позже, демонстрируя дружественное отношение, Шпанглер повёл его в сад, к дубам, к дорожке, выложенной плитняком, и дальше, через кустарник, по полю, к заросшему теннисному корту и руинам разрушенного летнего коттеджа. Шпанглер не стал задавать вопросов до того, как из виду не исчезло основное имение.

Тот памятный допрос начался с небрежно заданного вопроса о первом опыте общения Грея с секретной службой. Они гуляли по узкой дорожке между высоких кустов. Был тёплый день, обещающий влажный устойчивый зной. Шпанглер шёл на шаг впереди Грея, тыкая в растительность палкой — тяжёлой, лакированной, с узловатой рукоятью.

— Расскажите мне о вашем начальном опыте, — сказал он. — Что вы чувствовали, когда к вам впервые подошёл кто-то из службы?

— Раздражение.

— Потому что вас возмутило вторжение?

— Потому что мне не нравился Чарльз Данбар.

Шпанглер, казалось, мгновение обдумывал ответ, замерев на дорожке с тростью в руке. Затем он повернулся и вновь крепко стукнул Грея по голеням. Удар застал его врасплох, он скорчился на земле с перехваченным от боли дыханием.

— Меня не интересуют ваши отношения с Данбаром. Я хочу услышать о первом разе, о роли, которую вы сыграли в смерти Ролана Михарда. Вы думаете, я не знаю об этом, Николас? Вы думаете, меня обманул ваш глупый спектакль? Я много лет назад знал об этом.

Они провели остаток утра в тени разрушенного летнего дома. Правда, Шпанглер, казалось, не замечал, что голени Грея опять начали кровоточить, но в остальном был довольно благодушен и не торопил с ответами. Были даже закуски: блюдо с белой рыбой, чёрный хлеб и лимонад. Потом они гуляли среди широких жёлтых полей, и, желая показать своё дружелюбие, Шпанглер даже не прихватил трость.

На протяжении трёх последующих дней стали заметны изменения: пока ещё не очень явные, тревожные знаки, похожие на сигналы, — грохочущие поезда по ночам, пыль, поднимаемая караванами на дорогах, уменьшение количества охранников, звуки орудийных залпов с артиллерийского полигона за болотом.

Но для Грея эти дни были всё ещё по большей части лишены событий. Он читал три книги, выданные ему: «Размышления» Марка Аврелия, «Нибелунгов» [35] ...«Нибелунгов»... — Имеется в виду германский эпос «Песнь о Нибелунгах». и «Волю к власти». Он гулял — тридцать минут в день — в круглом дворике. Дремал под жужжание мух при застоявшемся зное. Хотя охранникам не было разрешено разговаривать с заключёнными, молодой человек, приносивший еду Грею, не мог удержаться, чтобы не пожаловаться ему на жару или на невзгоды воинской жизни. Иногда удавалось подслушать в коридоре разговоры о новых казнях на рассвете.

Наконец вернулся Шпанглер. Как и прежде, Грей встретил его в саду, и они сидели на краю зеркального пруда, профильтрованного от москитов. Вместо палки Шпанглер теперь носил скаковой стек. Кроме того, он был вооружён пистолетом.

— Мне предложили спросить ваше мнение о желании ваших соотечественников воевать, — начал он. — Вы в свою очередь должны основывать ответ на вашем знании правящего класса Британии.

— В чём дело? — устало спросил Грей.

— Дело в том, что застрелили эрцгерцога [36] ...застрелили эрцгерцога... — Речь идёт о так называемом «сараевском убийстве» наследника австро-венгерского престола Франца-Фердинанда и его жёны 21 июня 1914 г., что стало поводом для развязывания Первой мировой войны. , это означает — надвигается война.

Грей откинул голову назад, подставляя лицо солнцу. Он пытался почувствовать что-нибудь и не мог.

— Это, конечно, дело межгосударственных союзов. Раз прозвучал первый выстрел, каждый должен быть мобилизован.

Грей расслабленно прикрыл глаза, локти его медленно опустились.

— А кого первого пристрелят здесь? Меня?

Шпанглер, конечно, проигнорировал этот вопрос.

Они прошли по гравийной дорожке, обрамленной белыми кирпичами, за которыми высились умирающие вязы на фоне белого неба.