Виктория Балашова - Конец эпохи Тюдоров

– Ты недооцениваешь Саутгемптона! – вскрикнул Роберт и тут же подтвердил мои опасения: – Я уверен в его действиях. Он способен не только устраивать спектакли и сочинять стихи.

Посольство оставалось в Париже еще месяц. Генрих развлекал англичан, охотно принимал их у себя, согласно кивал, подтверждая неугасимое желание не разрывать братского союза с Англией. Территории на севере Франции оставались камнем преткновения в беседах с королем. Тем не менее все соглашались – оставлять их в руках испанцев нельзя.

От Саутгемптона приходили восторженные письма. Он наслаждался жизнью вдали от дома и пока возвращаться не собирался. А вот Сесил, насколько я понимала, скоро появится в Лондоне. Его миссия затянулась: Генрих отказывался давать твердое обещание воздержаться от подписания договора с Испанией. С другой стороны, он утверждал: это не нарушит отношений с Елизаветой. Время уходило, но ничего иного добиться от Наварры было невозможно.

Чарльз не считал миссию Сесила невыполненной, а роль графа так вообще не рассматривал как сколько-нибудь значимую:

– Добиться конкретных обещаний невозможно. Франция слишком устала от многолетней войны. Король прав. Он думает о своей стране, о своем народе. Уверен, Генрих будет стараться ни с кем не портить отношения. Я также уверен, Сесил сделал все, что смог. Посмотрим, как пойдут дела дальше. А граф развлекается, забыв про обещания, данные Роберту. Судя по его письмам, он останется во Франции. Сесил возвращается без него.

Так и случилось. В начале апреля Сесил вместе с посольством прибыл в Лондон. Граф Саутгемптон написал Роберту примерно следующее:

«Я подожду, пока гнев Ее Величества не уляжется окончательно. К тому же я попытаюсь довести данное Вами поручение до конца. Оставшись во Франции в одиночестве, без известной Вам персоны, я смогу повернуть дело в нужную сторону…»

Роберт доверял другу и не сомневался в его усердии. Странное впечатление порой производил на меня брат: открытый, смелый, резкий в своих порывах, часто грубый. Получив прекрасное образование, последнее время он походил на неотесанного крестьянина, а не на графа. С другой стороны, Роберт отличался странным отношением к друзьям: он верил им безоговорочно, защищая их и пытаясь добывать для них должности и титулы. Этим он скорее вредил и им, и себе. Королеве не нравилась прямолинейная манера Роберта настаивать на назначениях своих друзей. Чем более он настаивал, тем более Ее Величество упрямилась. В итоге должность и титул получал кто-нибудь другой.

Друзья, конечно, любили Роберта. Они следовали за ним повсюду, восторженно глядя на своего предводителя. Но они не имели ни власти, ни знакомств при дворе, необходимых для собственной защиты и поддержки друга.

Буду справедливой, в домах Роберта всегда толпились люди. Им восхищались ровно настолько же, насколько не любили. Завистников у него хватало. А королева больше все же прислушивалась к мнению лорда Берли и других проверенных годами подданных. Молодые, резкие в суждениях фавориты ценились за умение говорить комплименты. Когда они пытались перейти эту грань, их ставили на место.

– Это нормально, – рассуждала я вслух, оставаясь наедине со своим Чарльзом. – Королева не становится моложе, а фавориты взрослеют. Им нужно добиться большего, чем то, что они имели в юности. Тогда одно только присутствие возле королевы делало их значимыми в собственных глазах. Сейчас Роберт и его друзья жаждут подвигов и громких званий. Королева? Она остается преданной тем, кто был с ней с самого начала. С детства или юности. Возьми лорда Берли. Он служил ей с тех пор, как она юной принцессой росла в удалении от двора и когда мало кто мог предположить, что Елизавета станет королевой Англии. Кто такой для нее мой брат? Роберт всего-то около десяти лет при дворе. Наивный мальчик, представленный королеве графом Лейстером. Мне кажется, она многое ему прощает лишь в память о любимом Дадли.

С годами становишься мудрее и глупее одновременно. Я судила по себе: мудрость граничила с безумием. Я считала каждый день, проведенный вместе с Чарльзом, и в то же время совершенно не обращала внимания на завистливый шепот, раздававшийся за моей спиной.

– Сестра графа Эссекса, – шипели «змеи», – открыто живет вместе с любовником при живом муже. Сестре фаворита позволено все!

Франция и Испания подписали соглашение о мире в Вервене второго мая. В городке близ Фландрии Филипп согласился по договору о мире отдать Генриху Наваррскому Кале. Никакого союза против Англии заключено не было. Испанский король, страдающий от болезней, под гнетом долгов, в которые погрузилась его страна, пошел на некоторые уступки французскому королю. Оба считали невыгодным дальнейшее продолжение военных действий.