Михаил Попов - Проклятие тамплиеров (сборник)

– А ты попридержи свой поганый язык, пока я тебе его не укоротил! – Заявил лакей горшечнику, испытывая полнейшее удовлетворение от уровня остроумия, продемонстрированного этим ответом.

– Не смей ее лапать!

– Я буду лапать все, что сочту нужным в этом городе, в любом месте и в любое время.

Господин Люк наклонился к личику девушки и смачно поцеловал ее в губы.

– Жди меня сегодня в полночь, радость моя.

Тут рядом со старой небритой образиной выросли еще две, помоложе, явно сыновья. Громилы с красными кулаками. В кулаках этих были зажаты у одного – вилы, у другого – оглобля. Господин Люк оставил щеку девы и схватился за эфес шпаги.

Братья девушки с ревом вылетели из-за телеги, потрясая своим недворянским оружием. Господин Люк встал в стойку. Но неформальной дуэли состояться было не суждено. Из-за ближайшей телеги вышел сержант городской кордегардии в сопровождении двух стражников.

– Прекратить! – Рявкнул он. Крестьяне, потеряв возможность кинуться на обидчика с дрекольем, кинулись с жалобами к представителю власти. «Жертва» преступления против нравственности стояла тут же, полыхая как поле маков. У сержанта не было никаких сомнений, кто тут зачинщик и виновник. Сержант успел уже изучить личность лакея Люка и не питал к нему никакой симпатии, его не надо было убеждать в том, что «этот хам и негодяй оскорбил и чуть не опозорил невинную девицу!»

– Не опозорил, так опозорю! – Нагло заявил господин Люк, отправляя клинок в ножны.

– Вы видите, вы слышите?! – возмущались крестьяне.

Сержант все видел. Отцу оскорбленного семейства он буркнул, что это лакей мэтра Нострадамуса, спасителя Экса.

– Так что, значит, ему теперь можно все?

Сержант страшно поморщился, свирепо сверля взглядом марсельца.

– Нет, не все. И сейчас я уведу его отсюда.

Господин Люк послал прощальный поцелуй шокированной девушке и еще раз пообещал навестить ее с наступлением темноты.

– Приходи, приходи, – рычали братья, – мы отрежем тебе не только уши – и язык.

В то время как господин Люк срывал свое смутное недовольство жизнью на торговцах и девицах города и его окрестностей, мэтр Нострадамус и найденыш сидели взаперти в подаренном муниципалитетом доме, да так укромно, что даже человек, пожелавший установить наблюдение за этим жилищем, навряд ли мог бы определить их распорядок дня. Мэтр не покидал своего кабинета, погруженный полностью в работу по расстановке своей огромной библиотеки. Кассандр находился в садовом домике, и чем он там занимается, его новый господин не представлял себе ни в малейшей степени. Книг он не просил, ибо не умел читать, свечей тоже не требовал, ибо ему все равно было – темно в помещении или светло. Еды ему хватало той, что стряпал ленивый Люк и относил к дверям его садового узилища один раз в сутки вместе с кувшином самого дешевого вина.

В общем, Люк очень преувеличивал, представляя себе, что после его ухода на городскую прогулку мэтр и подкидыш воркуют как голубки весь день напролет.

Обычно Нострадамус был счастлив в окружении своих книг. Даже в те дни, когда жуткая эпидемия пожирала его супругу и чад, он успокаивал себя перелистыванием страниц старинных фолиантов, находя в их драгоценной пыли хотя бы частичное успокоение и объяснение смысла бедствий. Теперь же мэтр был снедаем незнакомым чувством. Ему было не по себе. Душа раздваивалась под воздействием двух разных потребностей. Ему страстно хотелось распрашивать и распрашивать Кассандра, составляя карты будущего, с другой стороны, он всякий раз себя одергивал, стыдя за то, что готов пойти на поводу у ненормального парня, сочинителя банальных сказаний. Чего только стоят эти девятнадцать земных лун перед концом света!

Но, однако же, он сам взял на себя общественную обязанность разобраться с этим «чудом». Мэтр не собирался отказываться от выполнения научного расследования. Но положил себе так: приступить к делу только после того, как придет известие из Пасти относительно предсказанного Кассандром чудовищного града. Это будет опыт, поставленный им лично, его результатам можно будет доверять. А пока можно заняться сплетением теоретической сети, для улавливания рассеянных, несообразных знаний юнца Кассандра. Для чего мэтр начал с перечитывания книги, которую и так знал практически наизусть – Откровения Иоанна Богослова. А вслед за тем многочисленных ее толкований.

Прошло несколько дней.

Спешку Нострадамус считал унизительной для подлинного ученого.