Андрей Гончаров - Коловрат

Монгольский воин подъехал к овражку, когда Апоница уже закапывал могилу. Это был степняк из тех племен, что присоединил к своему войску великий монгольский хан. Он что-то крикнул человеку, стоявшему на четвереньках. Человек был маленький, старый и совсем не опасный. Убить? Продать все равно нельзя. Как раб ценности не представляет. Конный воин еще не успел разобраться до конца, как его горло пронзила сабля, брошенная твердой, хотя и уставшей рукой. Апоница поймал падающее из седла тело, заодно перехватывая повод коня, пока тот не испугался и не ускакал в степь. Теперь у него есть конь… Выкопать тело и увезти? Как хотелось бы! Но самое главное сейчас не это. Федор бы не одобрил. Надо сообщить, что мира не будет. Ведь в Рязани еще ничего не знают.

– Прости, князь, – прошептал Апоница и пришпорил коня…

Евпраксия не кричала. Она прижала к груди Ивана, потом отпустила сына и принялась отдавать наказы чужим хриплым голосом. Наказала, как и где их похоронить – отвезти обязательно в их вотчину в Красное. Апоница смотрел на нее, но не мог сделать и шага.

– Сообщи Евпатию, – попросила напоследок княгиня.

Он опустил голову. Евпраксия взяла за руку сына и пошла с ним наверх. Вот скрипнули ступени. Никто из домашних ничего не понял, только старый Апоница знал, что будет. Вот со звоном разбилось оконное стекло в тереме на самом верху. Потом детский крик и глухой удар о землю, от которого взбрыкнули и заржали кони.

Слезы душили старика, но он нашел в себе силы подойти к старшему из слуг:

– Пойдите принесите княгиню. Епископу скажите, пусть пришлет того, кто будет отпевать ее и Ивана.

Домашние стояли и не верили своим ушам, потом с криками бросились на улицу.

А Апоница пошел на конюшню, выбрал самого сильного вороного коня и стал седлать его. Путь был не близкий.

Из церкви Успения Пресвятой Богородицы князья выходили молча, натягивая боевые рукавицы и рассаживаясь по коням. Юрий Ингваревич, мрачный, как туча, с посеревшим за ночь лицом, еще раз глянул на князей, пришедших ему на помощь. Никто не передумал? По площади, поднимая пыль, проскакал Олег Ингваревич, прозванный за красоту и удаль свою Красным. Удержав коня возле рязанского князя, сдернул с головы шапку и вытер потное лицо.

– Их не так много, брат! – заговорил князь Олег. – Прибыли дозорные, которых я посылал наблюдать за монголами. Попались нам половцы хана Котяна, бежавшего к нам. Монголы бьются с половцами, монголы бьются на востоке, они всех бьют, но войска на все не хватает. Они сажают в седло новых воинов из покоренных племен.

– Сколько их против нас? – в глазах князя Юрия появился блеск надежды.

– Три тумена да один тумен самого хана. Это его личная охрана из одних монголов. Два тумена сплошь из легких воинов. Каждый тумен по десять тысяч человек, говорят половцы.

– Вдвое больше нашего! – сокрушенно покачал головой Юрий Ингваревич. – Эх, Михаил, эх, Георгий.

– Так что с того? – лихо нахлобучил шапку князь Олег. – Мы встанем стеной, выстроим полки, они со своей слабой конницей из простых степняков и разобьются о нас, как волны об утес. Шуму много, да только брызги летят! Не простим крови сына твоего Федора!

Юрий Ингваревич смотрел на темную массу монголов, клубившуюся как дым на белом поле впереди. Даже в предрассветных сумерках на покрытом белым снегом поле видно, какое большое у Батыя войско. Не обманули ли половцы, не подосланы ли они специально монголами, чтобы уверить рязанцев в легкой победе и заставить их выйти из города в чистое поле. Не ошибся ли князь рязанский?

Он посмотрел на свой Большой полк. Жаль, нет Коловрата. Дружинники стояли, опустив щиты к ноге. Копья блестели наконечниками, играли зарею шлемы, кольчуги сливались в одно сплошное железо. Ратники с топорами и самодельными пиками стояли с решительными лицами, поплевывая на руки, готовые к рубке. Конные полки Олега Красного и Всеволода Пронского Юрий Ингваревич поставил по правую и левую руки прикрывать свое основное войско.

Стена! Разобьются они, на наши копья напорются. Опрокинем и пойдем бить, пока не опрокинем в реку Воронеж, а потом погоним в степь. Могущественный половецкий хан Котян всегда ратовал за единение с русичами, да только бежал со стадами и табунами своими далеко за Киев. А как бы пригодилась сейчас его конница против монгольской. Ничего, устоим!

Дробный гул множества копыт сотрясал степь. Русские воины стиснули древки копий, вглядываясь вперед. Солнце поднималось и освещало пространство впереди. Войско Батыя увеличивалось на глазах. Каждый опытный воин понимал, что сейчас конница из строгого строя рассыпается по степи лавой, от чего кажется, что количество всадников увеличивается. Представляется это страшным.