Валентин Пикуль - Реквием каравану PQ-17. Мальчики с бантиками

Щедровский удивился, увидев Савку на пороге своего кабинета.

— Кто тебя прислал ко мне?

— Никто. Сам решил зайти… насчет отца…

— Странно! Вот как раз ответ о твоем отце. Только что вскрыл пакет, и вдруг являешься ты… Бывает же такое!

Савка молча ждал, что ему скажут.

— Трудно это говорить, — сказал Щедровский. — Но ты уже взрослый человек и сможешь пережить самую горькую правду. Отца твоего нет в живых. По справке видно, что он был вычеркнут из списков части еще осенью прошлого года…

После отчаянной гребли вдруг заломило руку.

— Плакать я не буду. Но, может, он… в плену?

Щедровский отрицательно покачал головой:

— Моряков, тем более — комиссаров флота, враги в плен не берут. Да они и сами, как ты знаешь, не сдаются…

Затягивать разговор было не к чему.

— Мне скоро исполнится пятнадцать. Летом. Теперь мне можно вступить в комсомол?..

Юнги в нетерпении спрашивали:

— Когда же закончится учеба? Когда на флот?

Офицеры отмалчивались. Или кратенько отвечали:

— Погоди. Еще навоюешься…

Савка как-то случайно раскрыл «Рулевое дело» и вдруг заметил, что почти все главные разделы они прошли. Взял «Управление маневрами корабля» — осталось пройти приемы буксировки кораблей.

— Ребята, — сказал он, — а ведь мы скоро уйдем!

Физическая подготовка была резко усилена. Среди ночи юнг часто поднимали по тревогам с оружием. Они проделывали длинные марши бегом по пересеченной местности. Порядок при этом был такой: попалось на пути озеро — не обходить его, а переплывать любое, какое бы ни встретилось на пути. Это были необычные ночные марши: авангард роты уже выходил из воды на берег, когда конец колонны еще только начинал заплыв, держа над собой карабины. Любовь к воде стала у юнг доходить до смешного. Как только подавался звонок на перемену, юнги швыряли на столы свою робу, голые сыпались изо всех окон и — в воду! Десять минут плавали, а когда гремели звонки к уроку, они уже чинно сидели за столами, наспех вытирая лбы подолами голландок. Море из затаенной опасности превращалось в дружескую стихию, вода становилась родной колыбелью! Юнги еще не думали, что море способно обернуться для них иной стороной — трагической…

Сейчас юность жила одним — ожиданием.

— Хочу на Балтику, — мечтал Федя Артюхов.

Джек Баранов, грезя о глубинах океана, отвечал:

— Балтика? Но там же мелко… будешь на пузе ползать.

На что суровый Федя выкладывал, что думал:

— В луже ведь тоже потонуть можно, и дело не в этом. Балтика — мать флота российского, здесь и революция начиналась. А ты глянь на карту — сколько еще балтийских земель освобождать предстоит… Сколько десантов надо выбросить с моря!

Финикин упрямо стремился к Черноморскому флоту, так и лез в крымскую теплынь.

— О парилке мечтаешь? — гневался Игорь Московский. — Севастополь — верно, баня… Только кровавая баня!

— А ты куда желаешь? — спрашивали старшого.

— Вопрос надо обдумать… Еще не решил.

Севастополь и Кронштадт — они отзываются в сердцах юнг, как призывные удары тревожного колокола. Стремление туда, на Черное или на Балтику, скорее всего — по флотской традиции.

Коля Поскочин, подмигнув, однажды заявил классу:

— Поступило деловое предложение: всей бражкой рвануть на Эльтон и Баскунчак. Организуем там свою флотилию под названием «Не тронь меня, а я тебя и сам не трону!» Кто — за?

Джек Баранов отвечал Коле:

— Мальчик, ты не шути, а то мы тебе салазки загнем…

Теперь об этом можно рассказать без утайки — дело прошлое: никто из юнг не желал попасть на Тихоокеанский флот, где не было войны. Юнги отмахивались от Каспия и разных флотилий на реках. Честно говоря, не было охотников служить и в преддверье Арктики — на Северном флоте. Вот об этом Савка частенько и размышлял. За время войны колоссально выросло боевое и международное значение Северного флота. По сути дела, этот флот в боях вырабатывал новые традиции — освоение пространств и гигантских коммуникаций. Битва проходила во мраке ночи на длинной океанской волне, покрытой морозным туманом. Это была страшная битва без оглядки на спасение, когда любой результат боя складывался из неумолимой формулы «Смерть или победа!». Постепенно созрело решение.

— Я, — сказал Савка, — попрошусь на Север. Мне нравится этот край… Помните, как по радио выступали? «Кто сказал, что здесь задворки мира? Это край, где любят до конца, как в произведениях Шекспирра, сильные и нежные сердца!»