Владимир Голяховский - Чаша страдания

«Вот мы и отдали нашу землю», — подумал Саша возле мертвого друга. Потом сунул руку в его карман и вырвал «смертный паспорт», который сам туда зашивал. Он действовал быстро, постоянно оглядываясь — не видит ли кто? Вложив паспорт Фисатова себе в карман, свой собственный он сунул ему. Эта мысль пришла Саше в голову совершенно неожиданно — сработал механизм самозащиты. Ему представлялось, что паспорт русского парня давал ему надежду пожить еще: если его не убьют сейчас, а возьмут в плен и проверят документы, то за еврея сразу не примут и появится надежда. Он тихо шепнул мертвому:

— Прости меня, Сашка, ты прав — пожить еще хочется, — и отполз.

Через десять минут немецкий автоматчик возвратился обратно, заметил его, подошел не спеша, наставив на него автомат. Потом ухмыльнулся и, очевидно, подумал что-то. Саша следил за ним и с ужасом видел, как немец поднял с земли его собственную винтовку, повертел, ухмыляясь, занес прикладом вниз над его головой — сейчас он размозжит его голову ударом приклада.

— Tóten Sie mich, bitte nicht! (Не убивайте меня, пожалуйста!)

Немец уже занес приклад, но услышав немецкую речь, застыл на месте:

— Sprechen Sie Deutsch? (Вы говорите по-немецки?) — спросил он удивленно.

— Ein bisschen. (Немного.)

Немец изменил направление удара, стукнул прикладом винтовки об землю, винтовка разлетелась, приклад отлетел далеко в сторону. Тогда он знаком показал Саше присоединиться к согнанной в кучу группе пленных.

Так еврей Александр Липовский стал русским парнем Александром Фисатовым. А дальше — будь что будет.

Ослепленный первыми успехами в войне, Гитлер уже 15 июля 1941 года, через три недели после нападения, подписал план «Ост» («Восток»). План предусматривал захват для Германии так называемого «жизненного пространства». В нем намечалось разграничение захваченных территорий с освоением их на тридцать лет вперед. Вся европейская часть России, Украина и Белоруссия должны быть оккупированы. Россия может оставаться на карте, но только за пределами Уральских гор. Северные области с городом Ленинградом будут называться Ингерманландией, Ленинград должен быть стерт с лица земли. Эту область предполагалось разделить на 14 генерал-губернаторств с 36 новыми городами — опорными пунктами и заселить путем возвращения в нее «исконных немцев».

В Причерноморье и Крыму должно быть «восстановлено» государство древних готов, поэтому город Симферополь должен быть переименован в Готенбург («Город готов»), а Севастополь — в Теодериксхафен («Порт Теодориха» — Теодорих действительно был королем готов, но на Балканах и в Италии, а не в Крыму). А казаков Гитлер объявил потомками остготов.

Кавказ превращается в автономную область («рейхскомиссариат») с акцентом на сельское хозяйство и добычу нефти. Нефть была для Гитлера особой приманкой: получив доступ к залежам, он планировал продолжать войну не только с Россией, но и с Америкой. С целью освоения жизненного пространства на востоке должно быть уничтожено около 30 миллионов человек — русских, украинцев, белорусов и в первую очередь — евреев. Остальные будут находиться в услужении у немецких фермеров и на заводах в качестве рабов.

Гитлеровский план «Ост» должен был вводиться сразу после победного окончания войны, намеченного к новому 1942 году.

По прошествии шестидесяти лет все еще непонятно, как мог Гитлер так близоруко и преступно не предвидеть трудностей в войне с Россией в 1941–1945 годах. И все эти шестьдесят лет историки пытаются объяснить непостижимую и непростительную ошибку Сталина: почему он не подготовил страну к решительному отпору, почему считал, что ничто не предвещало войну?

Шестьдесят с лишним лет — это срок, достаточный для оценки прошлого как истории, и в то же время еще позволяющий описывать события при живых свидетелях.

Попытка проанализировать выдвижение и деятельность Гитлера в Германии и Сталина в России может оказаться полезной и интересной. При том, что у них были совершенно разные характеры и темпераменты, в их диктатурах было много общего и их программы имели одинаковые главные цели: во-первых, внедрение собственной модели общественного устройства с идеологическим единомыслием (фашистским — в Германии, коммунистическим — в Советском Союзе); и во-вторых, стремление к гегемонии в мировом, а для начала — в европейском масштабе.

В 1930-е годы Сталин и Гитлер были не столько врагами, сколько соперниками по зонам влияния. Оба считали установленный в их странах строй социалистическим. В начале 1930-х годов Сталин даже не считал фашизм Гитлера опасным. Он говорил, что нацисты не страшны, что у них «свой социализм». И добавлял: «Фашизм и демократия — это не антиподы» [5] Выдержка из беседы с секретарем немецкой компартии. Сталин тогда даже заявлял, что если бы Гитлер объединился с ним, они сообща могли стать «владельцами мира». .