Лорд выбрался на долгожданный тракт. Мансура спешился, давая коню передохнуть. Отсюда до райцентра вёрст семь осталось. Пешком идти в тулупе и тяжело, и жарко: скинул, так в форме без знаков отличия и шёл, придерживая коня под уздцы.
От основного тракта разбегались торённые санями дороги: поселений в здешних краях за последние десятилетия поприбавилось. Раскисший тракт пугал осевой чернотой посередине, но странное дело, все грузовики, проносящиеся мимо, не вязли в жидкой бахроме. Вдалеке Мансура разглядел возницу: путь держали уже из райцентра, и чем ближе к райцентру добирался, тем больше таких возниц он примечал на дорогах.
Через полчаса подъехали к зданию леспромхоза. На удачу Николай заглянул к директору лесхоза – повезло. Прохор Игоревич Будников, тоже из местных, с Вихоревки, высокий, ширококостный, немного нескладный. Стоя у стола, просматривал последние сводки. Высокий лоб сморщен (похоже, не в духе!), богатая шевелюра убелена сединами, глаза серые размытые, немного выпуклые, отчего всегда казались грустными.
– Нас опять ограничивают к доступу на лесорубочные деляны, вдоль железнодорожной трассы, – пожаловался после быстрого приветствия Будников.
– Так понятно почему! Там же лес валят заключённые. А контакты с местным населением должны быть ограничены, – утвердительно предположил Мансура.
– Вот поэтому и ломаю голову, как сделать так, чтобы ускорить процесс вывоза леса. С такими графиками отгрузки мы этот план за пятилетку не выполним. И вторая загвоздка: могут скинуть директивы на новые подборы делян, подальше от узкоколейки. А это, сам понимаешь, может сказаться на сроках.
Здесь уж глаза начальника леспромхоза, вообще, наполнились непередаваемой грустью, и он вовсе стал похож на расстроенного ребёнка. Помолчали.
– Эх-х! Как говорят: бог не выдаст, свинья не съест. Ладно, зайти к нормировщикам, там все сводные по новым участкам на твоём периметре. Обязательно в бухгалтерию заскочи. Там тебе подскажут, куда за доппайком обращаться. А что? Всё как положено! Беги, беги! А то время уже поджимает! Рабочий день заканчивается!
Мансура со многими в администрации леспромхоза перезнакомился ранее, при трудоустройстве. Иначе он и не объяснил бы, почему всё так удачно сладилось: нормировщик, едва увидев его, выдал документацию; в бухгалтерии все соответствующие справки и деньги в кассе получил без лишних вопросов; а за доппайком требовалось пройти в соседнее здание, за контору – склады находились там. На складах тоже обошлось в считанные минуты.
Вечер приближался стремительно. Недалеко от конторы его окликнули. От неожиданности Мансура вздрогнул.
В сдвинувшихся сумерках не сразу удалось разглядеть, кто его позвал. Мансура настороженно всматривался, замедлив шаг; наконец разглядел: к нему, широко улыбаясь, шагал – Стёпка. Господи, Стёпка! Друг детства! В тяжёлую годину семья Стёпки приехала на лето в Уварово. Вот тогда они и познакомились. А потом – не разлей вода! Пока жизнь не вытолкнула их из-под родительского крова. Только вот с той поры встречи их можно пересчитать по пальцам. Много лет не знали ничего друг о друге. Но однажды, волею случая, встретились под Москвой. Шёл октябрь сорок первого года. Лоскутников – сотрудник УНКВД, милицейского подразделения, в звании лейтенанта. Мансура тоже лейтенант, только при форме НКВД. Лоскутников, когда увидел на нём форму энкавэдэшника, не смог скрыть некоторого замешательства.
Николай, испытующе глядя в глаза земляку, вполголоса заметил:
– Не так подумал. Там много структур, я из контрразведывательного отдела и к общей системе не имею отношения.
– Да я и не подумал ничего, – парировал Лоскутников.
И тут же Николай, чтоб сгладить неловкость, заговорщически подмигнул приятелю, переходя на шутливый тон:
– Ну, давай колись, как дела на личном фронте. Небось и невеста уже есть?
– Какая невеста, Коль, война кругом, – вполне серьёзно отозвался Лоскутников, ненароком охлаждая игривость Мансуры. – Мать писала, что в соседних деревнях мобилизовали всех до сорока лет. Дядю Иннокентия Павлова, с короткой ногой, зашибленного и то повесткой вызвали. Все думали – ошиблись. Да нет! Помнишь дядю Иннокентия? Ты ещё за его дочерью младшей, Ольгой, ухлёстывал, когда на лето последний раз приезжал? Как, переписываетесь?
Николай, разумеется, Ольгу помнил. Но когда это было? Столько всего пережито с тех пор. И оба вдруг замолчали, каждый думая о своём. Воспоминания о родном крае, о родителях невольно всколыхнули что-то сокровенное в душе каждого. Неведение завтрашнего дня их вовсе не страшило, их не страшило даже то, что любой из них мог погибнуть в молохе войны, а могли погибнуть и оба. Но об этом как раз не думалось.
Читать дальше