Джалол Икрами - Поверженный

Так она уверяла себя. Но где-то в глубине души, в каком-то ее уголке, темнела черная точка сомнения, надежда и отчаяние беспрестанно сменяли друг друга. То ей верилось, что они благополучно приедут в Душанбе, а потом поедут за Гульбахор, любимой дочкой, и их новый дом озарится радостью и весельем. С Гульбахор в дом придет сама весна. То вдруг Фирузу охватывало чувство тревоги, радость меркла при мысли, что Асо погибнет. Разве она сможет жить без Асо?! Для нее тогда дни и ночи, все померкнет, весна и лето, осень и зима — все будет неузнаваемо, и люди тоже — не отличишь врагов от друзей. Нет, нет, не дай бог, чтобы это случилось. Лучше ей самой умереть, чем дожить до такого ужасного дня!

А что переживал Асо в это время? Он не очень страдал от раны. Больно было, когда врач ее чистил, но потом рану смазали чем-то, туго перевязали, и боль улеглась. Правда, температура поднялась, в горле пересохло, болела и кружилась голова, становилось темно в глазах. Но он не терял надежды на скорое выздоровление. А мысль о смерти в голову ему не приходила.

«В бою, хочешь не хочешь, надо быть готовым ко всему, а рана не смертельна, нужно запастись терпением. Жар спадет, голова перестанет болеть, и я буду готов снова идти в бой».

Караванбаши тем временем доложил командиру, что можно хоронить. Бойцы, товарищи убитых, подняли гробы на плечи и двинулись к холму, на котором были вырыты две могилы. Все жители кишлака, все едущие с караваном присоединились к траурной процессии. На месте остались врач, Фируза и три вооруженных бойца.

Фируза вдруг увидела приближающуюся к ней Занджиру. В руках девочка несла крынку молока и две только что испеченные лепешки. У Фирузы даже слезы выступили на глазах — так она была растрогана заботой Занджиры, ее добротой.

— Здравствуй, дорогая девочка, — приветствовала она Занджиру. — Как ты донесла лепешки, горячие какие!

Занджира присела у постели Асо и, сочувственно глядя на него, тихо спросила:

— Больно?

Асо ласково погладил здоровой рукой кудрявую голову девочки.

— Нет, не больно…

Ты принесла мне здоровье.

Асо чуть ли не залпом выпил пиалу парного молока.

— Хлеба мне что-то не хочется, ешьте сами, поделитесь с товарищами. Фируза кормила раненых. Вдруг с вершины холма загремел ружейный залп. Занджира задрожала, готова была бежать, но ее успокоил доктор.

— Не бойся, девочка, — сказал он, — это стреляют наши бойцы над могилами своих убитых товарищей. Так они прощаются с ними… Это военный обычай.

Трижды раздался залп, и наступила тишина. Через час караван тронулся в путь. Раненых везли на арбах, подстелив солому и одеяла. Остальные ехали на конях. Караван выехал из кишлака, в котором за одну ночь произошло столько событий!

Душанбе расположен у подножия холмов, примыкающих вдали к горам Гиссарского хребта. Когда-то его даже городом назвать нельзя было. Он скорее походил на большой кишлак с богатыми садами, украшенными цветами необыкновенной прелести и раскраски. Недаром правители и знатные люди Гиссара любили отдыхать здесь, укрываясь от нестерпимой жары, наступающей летом. Большой, полноводный арык Хазора щедро поил сады и цветники Гиссара, хотя этого было недостаточно…

После революции эмир бежал в Гиссар и объявил своим «дворцом» здания военного гарнизона бывшего русского правительства, построенные из жженого кирпича на европейский манер. Душанбе эмир объявил своей столицей. После того как эмир был вынужден бежать и отсюда, революционное правительство Бухарской республики сделало Душанбе политическим и административным центром Восточной Бухары. Резиденция ее полномочного представителя и учреждения разместились в обширном доме, похожем на небольшую крепость А кирпичные здания гарнизона занимали бойцы Красной Армии.

Обстановка в этих местах была напряженной и сложной. В Кокташе в те дни находился Ибрагимбек, а его шайка совершала набеги до самого берега Кафирнигана, в сторону Янги-Базара.

Менее опасной была только дорога в Бухару. Но и оттуда никто не мог приехать без военной охраны.

Жители Душанбе несказанно радовались каждому, кто прибывал из Бухары. Прибывавших оттуда встречали, как желанных гостей, расспрашивали их о новостях.

Жили в Душанбе в это время трудно. Опасно было ходить в одиночку даже в кишлак Шахмансур, находившийся в пяти километрах от города. И все же в базарные дни туда стекалось много народу. Приезжали торговцы и покупатели из кишлаков Варзоба, Янги-Базара, из городов Гиссара, Каратага, Кокташа и других мест. Что только здесь не продавалось: рогатый скот — крупный и мелкий, лошади, ослы, верблюды, пшеница, ячмень, кукуруза; много хозяйственных товаров, лопаты, топоры. Приезжали в Шахмансур смелее, так как басмачи не решались нападать на этот базар: поблизости стоял сильный гарнизон Красной Армии.