Андрей Воронов-Оренбургский - Сталинград. Том третий. Над нами мессеры кружили

Отто выпустил цепочку дымовых колец изо рта, в памяти звучал характерный отрывистый, лающий голос Гитлера тех лет:

«Для освобождения необходимо нечто больше, чем экономическая политика, больше, нежели прилежание…Для свободы Германии необходимы гордость, упрямство, ненависть и ещё р-раз ненависть! Наша обязанность говорить об этом, ибо в недалёком будущем мы должны взять в свои руки абсолютную власть и одновременно вздёрнуть на виселицу этих демонов, этих негодяев, врагов народа!..»

Все знали, кого подразумевал Гитлер под «врагами народа», «демонами» и «негодяями» – политиков Веймарской республики. Нацисты даже «изобрели» новое выражение: «Ноябрьские преступники» (в ноябре была подписана капитуляция Германии).

Но речей уже было мало, даже самых «зажигательных», яростных! «Та отчаявшаяся, как на вертеле, подогретая человеконенавистническими призывами Гитлера, взвинченная толпа «бесов» – опора нацизма, требовала самых решительных действий…Виселиц, еврейских погромов, массовых казней, чёрт знает чего…»

– И тут заслуга фюрера на лицо, – Отто потянулся стряхнуть пепел сигары в пепельницу, но к его досаде, седой столбик пепла попал на его начищенные сапоги.

– Scheibe! Чёрт возьми! – Он усмехнулся своей неловкости и, с хрустом затушив сигару, скрепил: – Заслуга Гитлера тех лет заключалась в том, что он превратил житейский антисемитизм в идеологическую и политическую категорию! А потом и в государственную доктрину. Видит Бог, до этого ещё никто не додумался . А дышать в Германии без этих иудейских упырей и впрямь стало легче.

Смахнув рушником с голенища сапога пепел, он отвлёкся от своих мыслей, прислушался. Телефон на стене упрямо молчал, и это радовало барона.

Через задёрнутые шторы и стёкла окон проникали вечерние лучи июньского солнца и наполняли тёплым, но тревожным светом две большие, высокие, но голые комнаты, составлявшие вместе с кухней временное жилище штандартенфюрера СС фон Дитца и его денщика Вейса. Отто приоткрыл на три пальца штору, лежавшей на столе линейкой, прищурил глаза. Солнце, палившее целый день зашло, кроваво – красное в мутном небе. Тень прошедшего дня легла на бескрайнюю южную степь. Пехотная дивизия Штуммера и сводный механизированный полк, в котором числился и ударно-штурмовой танковый батальон фон Дитца, терпеливо ждал XIV бронетанкового корпуса генерала Хубе, под началом которого были две моторизированные дивизии и одна танковая. Влившись в корпус Хубе, минуя Елец и Воронеж их части должны были вдоль Дона выдвинуться на юго-восток, к Сталинграду, куда по приказу фюрера стягивалась 6 армия Паулюса и другие части Вермахта, входившие в свою очередь в группу армий «Б», которую возглавлял испытанный в сражениях генерал-фельдмаршал фон Бок.

…Три рюмки коньяка ослабили натянутость «вздёрнутых жил», но иступляющий, тяжёлый рокот танковых двигателей, моторов военных грузовиков, один бес, – сводил с ума.

Солдаты Штуммера толпились в ожидании, а их офицеры под затянутыми пятнистыми маскировочными сетками, брезентовыми тентами все продолжали скрупулезно изучать оперативные карты; сапёры с упорством термитов сооружали заградительные поля от русских вдоль стратегического направления главных сил. В небе вспыхивали яркие люстры осветительных ракет, и в их льдистом призрачном свете фельдфебели и капралы проверяли боеприпасы, по привычке покрикивая на солдат, – не хитрый, известный приём, отвлекающий их от дурных мыслей о надвигающейся, как безудержный смерч, бойне.

– Вейс, – хриплым баритоном крикнул полковник, опуская линейку, потеряв интерес к происходящему за окном. – Вейс, где тебя дьявол носит!

Зацепившись плечом о дверной косяк, на пороге застыл расторопный денщик. Барон остановил слегка засыревший от коньяка взгляд на Вейсе. Родом из Вюртемберга, крепко сложенный, с бритым затылком и льняной чёлкой, которую обрезал край армейской пилотки цвета фельдграу, по своим физическим данным он вполне мог бы играть в защитной линии университетской футбольной команды. И днём и ночью с открытым верноподданническим взором, ефрейтор Вейс радовал и раздражал Отто своей «всеготовностью» – одновременно.

Денщик, с усердием щёлкнув каблуками, застыл в немом ожидании указаний своего господина.

– Курьеров, адъютантов…по мою душу не было? Звонков из штаба?…

– Никак нет, герр полковник.

– Экий ты, дружище, исполнительный, даже скучно до тошноты, – кротко упрекнул полковник. – Я ещё не успел договорить, а ты уж рубишь, как топором. Шу-чу. Похвально, Вейс. Похвально твоё рвение. Таким и должен быть настоящий солдат Германии. Если и дальше будешь таким исправным…Хмм, обещаю похлопочу об унтер – офицерских нашивках для тебя…Почему нет?